— Так ты хорошо знаешь Ялмара Нюмарка?
— Настолько, насколько можно знать своего коллегу, если не связан с ним личной дружбой. Он был всегда довольно-таки замкнутым человеком. Жил сам по себе, по-настоящему близких друзей у него было мало, никакой родни. Мне кажется, его жизнь была ужасно одинокой, но ведь он сам хотел этого. Несколько раз мы обедали вместе, я приглашал его к себе в дом, но… Мы ценили друг друга, были тесно связаны по работе. Но в другое время виделись редко.
— В период вашей совместной работы он занимался какими-нибудь старыми делами?
— Что ты имеешь в виду?
— Дела военного времени. Например, был такой осведомитель и убийца, которого прозвали Призраком. Пожар на фабрике красителей «Павлин» в 1953 году. Пятнадцать погибших. Дело о пропавшем без вести — это было позднее, в 1971 году. И убийство тоже в 1971 году.
— Мне кажется, ты смешиваешь разные вещи. Взять хотя бы первое дело. Нюмарк кое-что рассказывал мне о событиях военных лет. Кажется, он был одним из руководителей местного движения Сопротивления в наших краях. Это и само по себе интересно, но ты понимаешь, что у него были свои причины вспоминать это. О войне многие любят рассказывать. Постепенно перестаешь обращать внимание на подробности, но я помню это прозвище — Призрак. И то убийство, о котором ты говоришь, в 1971 году. Был убит человек, которого многие, в том числе и Ялмар Нюмарк, отождествляли с Призраком, не так ли?
Я кивнул.
— Дело так и не было раскрыто.
— Что ж, это правда. Это была жестокая акция, но во многих отношениях характерная. Это была казнь. Такое часто встречается в жизни людей дна. Однажды подобным образом разделались с одним доносчиком. А также и с торговцем наркотиками, не заплатившим деньги за полученную партию товара. Почему бы не расправиться подобным образом и со старым фашистом? В этом нет ничего неправдоподобного.
— А ты знаешь что-нибудь об этом парне, пропавшем без вести?
— О ком это?
— Был такой Юхан Верзила, он исчез приблизительно в то же самое время. Телосложение у него было почти такое же, как и у Харальда Ульвена, Призрака. И по сей день о нем ничего не известно.
— Этого дела я не помню…
— Оно, конечно же, не относится к числу особо важных. Верзилы приходят и уходят. Это не то, что, например, судовладельцы.
Он печально посмотрел на меня.
— Сожалею. Об этом деле ничего не могу сказать.
— Пожар в 1953 году. Ялмар Нюмарк подозревал, что этот самый Харальд Ульвен вполне мог быть причастным к нему. Он работал там курьером. Нюмарк считал, что пожар на «Павлине» мог быть не результатом трагического несчастного случая, а гораздо хуже — злым умыслом, преступным деянием. Это ему покоя не давало. Даже накануне того дня, когда его сбила машина, и даже в тот самый день мы говорили с ним об этом. Он постоянно думал обо всех этих делах. Хотя прошло уже тридцать лет после пожара на «Павлине» и ровно десять после исчезновения Верзилы и этого нераскрытого убийства… Не знаю, но у меня чувство, что он собственными силами проводил расследование. И вот его сбила машина. Он чудом остался в живых. Неужели ты не видишь связи между всеми этими событиями?
Вегард Вадхейм смерил меня долгим взглядом.
— Бесспорным это не выглядит, хотя взаимосвязь возможна. Но… — Он развел руками. — Почему со всем этим ты пришел именно ко мне? Это расследует Хамре, и, смею тебя уверить, Веум, он — парень в своем деле дока. Если есть здесь что-то, он непременно отыщет. Я…
Он протянул руку к телефонному аппарату.
— Я только что от него. Он не очень-то заинтересовался всем этим. Хорошо бы, конечно, если бы ты с ним поговорил. И…
Дверь открылась, и вошла женщина с кипой бумаг.
— Вот оно. Мне кажется, я его нашла, — увидев меня, она остановилась в дверях. — О, извините, я…
Ей было чуть больше тридцати, длинные светлые волосы, нос крупный, чуть с горбинкой, застенчивая улыбка, которая с удивительной быстротой переходила в радостную. Глаза ее сияли, и она протянула мне руку.
— Меня зовут Эва Енсен.
Вегард Вадхейм выскочил из-за письменного стола и так и остался стоять там, слегка улыбаясь.
— А ты тренируешься сейчас, Веум?
