— Извиняй, Сергей Васильевич, я ведь без умысла…
Кляпин внимательно смотрел на него маленькими колючими глазами.
— За чей счет ремонтируем? — спросил он.
— Да я… да я сейчас… — спохватился водитель.
— Полсотни, — твердо сказал Кляпин.
Водитель полез в карман куртки, долго шарил в нем, потом вынул скомканные деньги, быстро пересчитал, сказал виновато:
— Тридцать два рублика…
Кляпин спокойно взял деньги, кивнул:
— Донесешь. Можно домой. Жду три дня. Ты меня знаешь, Коля…
— Да будьте уверены, — обрадованно заговорил водитель. — Абсолютно будьте уверены…
Но Сергей не дослушал, решительно двинул машину с места. Он вел машину сосредоточенно, хотя впереди дорога была свободна, и Светлана подумала: какое жестокое у этого человека сделалось лицо, вроде бы ничего на нем не изменилось, он просто стал строже, но жестокость проступила, словно капли пота, и ей стало неуютно. Она подумала: наверное, этот Кляпин тут всех водителей в округе держит в руках, а может быть, и не только водителей. У Трубицына своя власть, свои полномочия, они известны в районе, да и Трубицын больше имеет дело с руководителями, а вот у Кляпина — своя власть, о которой, может, даже и Трубицын не догадывается. Вот же у них в институте, если приглядеться к шоферам, то легко обнаружишь, какие они разные, а шофер, что возит директора, вообще держится особняком, перед ним многие заискивают, и не только из тех, кто обслуживает лаборатории, а иногда и научные сотрудники. Считается — с шофером директора ссориться нельзя… мало ли что…. А здесь? Этот Сергей корчит перед ней эдакого с в о е г о, наверное, считает: так нужно, они учились вместе, и она дочь Найдина, человека независимого, вот этот мужик, водитель автобуса, заикался от страха, стоило Кляпину зло взглянуть на него.
— Ты что же так с него содрал? — вдруг не выдержала она.
Кляпин хмыкнул, сразу повеселел.
— Не обеднеет. С пассажиров доберет, — ответил он. — А мне с «Волгой» уродоваться. Владлен Федорович и царапины не прощает.
И внезапно снова запел хрипловатым голосом, подражая Высоцкому:
— «Вдоль обрыва, да над пропастью, по самому по краю, я ко-оней своих нагайкою стегаю…»
Они миновали небольшой перелесок, и замелькали пригородные дома, вырос холм, по которому запетляла дорога. Светлана жадно вглядывалась в кривые улочки, многое узнавала и радовалась этому узнаванию. А вот и новое общежитие на углу их улицы, а внизу отцовский дом, фундамент его сложен из камня, побелен, а верх бревенчатый, покрашенный масляной голубой краской, окна обрамляют белые узорчатые наличники, и кусты сирени в палисаднике. Найдинский дом, его все знали в Третьякове, хотя ничего необычного в нем не было. От одного его вида у нее подступили слезы, и она удивилась и обрадовалась им.
Кляпин затормозил у ворот. Она обернулась к нему, шаря в сумке, чтобы расплатиться, но он скорчил обиженную физиономию.
— Да ты что, Светка? Со своих не берем. Ну, бывай! Еще свидимся, — он подмигнул ей и помог вынести чемодан из машины.
А она уж увидела вышедшего на крыльцо отца, он стоял, худощавый, строгий, опираясь на суковатую палку, лысая, прокаленная голова его блестела на солнце. «Господи, да он все еще такой же», — ахнула Светлана и пошла отцу навстречу.
4
Сергею Кляпину сделалось смутно на душе, он вышел на балкон, сел на стул — свое любимое место, чтобы покурить, увидел, как медленно густеет небо над домами и вместо покоя, который всегда к нему приходил в такие минуты, когда можно было отдохнуть, отрешиться от всего душой, испытал беспокойство. Что-то было сегодня не так, что-то уж слишком он разболтался, встретив Светлану, видно, так ей обрадовался, что потерял контроль над собой, — на это он не имел права, так учил его Трубицын, и он конечно же это усвоил. А тут…
Он пригнал машину в гараж, нашел механика, сказал, чтобы выпрямили бампер, поставили новый подфарник, да сделали бы это так, чтобы «лучше, чем у новой», и пошел пешком к себе домой — идти-то было минут пять, ведь дом стоял в квартале от исполкома. Это был пятиэтажный дом, сдали его два года назад, но считался новым, потому что после него в Третьякове других домов не сдавали, а и этот строили три года. Поселились в нем главным образом люди пожилые, прошедшие войну, долго ждавшие квартир, правда многие из них с большими семьями, ну и кое-кто из исполкомовских работников, вот и Кляпину выделили трехкомнатную. Он считал это правильным, все-таки он на такой работе, когда порой и день и ночь вкалываешь и без выходных трубишь месяцами, а до этого он жил в развалюхе во дворе у брата.
