– Великая Сердцевидка! Это же они! – воскликнула девушка и, схватив Машу за руку, потащила ее за собой.
– Кто – они? – не поняла Маша, послушно переставляя ноги, но по-прежнему оглядываясь.
– Ночные Птицы! Их шаманы могут копировать человеческий голос! Они летят за тобой, бежим!
– Почему? – Маша нехотя тащилась за девушкой, неумолимо тянувшей ее за руку.
– Ты же сама сказала, что впервые в нашем городе… Кто может звать тебя по имени? Кто может прийти за тобой? Тебя заманивают Птицы! Бежим!
– Голос незнакомый, но…
Колокол ударил во второй раз. Окна в ближайших домах зазвенели, эхо раскатилось по узким улочкам. И девочка не выдержала. Неожиданный звук так напугал ее, что она вцепилась в свою спутницу и буквально побежала, хватая ртом холодный влажный воздух и кашляя.
– Скорей! Она, кажется, от нас отстала! – торопила ее девушка.
На пути оказалась крутая каменная лестница без перил. Машина спутница привычно одолела ее в два счета, а у девочки на последних ступеньках начали подкашиваться ноги. Затем снова узкая улица. Качающиеся желтые фонари. Две изломанные тени на стенах домов, на каменных изгородях. Скрип ракушек и камней из мостовой под их ногами. Хлоп, хлоп – закрываются ставни и двери, щелк-щелк – запираются замки.
Несколько крутых поворотов между высоких заборов – и беглянки очутились перед высоким крыльцом с круглой деревянной дверью. На одной из них висел латунный колокольчик. Девушка выпустила руку Маши и принялась трезвонить в него изо всех сил. Прошло несколько секунд. Тишина. Девушка выпустила колокольчик и прижалась ухом к створке. Маша оглянулась на улицу, по которой они бежали. Рогонда сияла перед ней разноцветной бисерной россыпью огней. И вдруг огни начали исчезать. Слева и справа ярче вспыхивали и тут же гасли крохотные искорки далеких фонарей, темнели окна, словно к Маше приближалась со всех сторон живая жуткая тьма. Девочка метнулась к своей спутнице, которая продолжала напряженно слушать то, что происходило за дверью.
– Почему они нас не пускают? – воскликнула Маша.
– Тише! – ответила девушка.
И в этот момент дверь распахнулась. На пороге возникла фигура в белом, в руках у нее был желтый фонарь.
– Скорее!
Тот, кто их встречал, открыл фонарь и перевернул его, оттуда высыпалась светящаяся пыль и погасла. Девушка снова вцепилась в Машину руку, даже царапнула ее ногтями, затаскивая внутрь. Но Маша еще раз обернулась на потемневшую Рогонду и увидела – где-то далеко внизу, там, где минуту назад еще сиял огнями порт, глубокую темноту разрезал острый луч маяка. После этого дверь захлопнулась, и девочка оказалась в темноте, ослепшая и словно оглохшая. Единственным ощущением были цепкие пальцы девушки на ее запястье.
– Иди осторожно, – прошептала та.
Маша шагнула во тьму и тут же обо что-то споткнулась. Кто-то обнял ее за плечи, не дав упасть, и прошептал на ухо:
– Не шуми и ничего не бойся.
Маша осторожно двигалась в темноте, нащупывая ногами пол. Затем на ее плечи надавили сверху, заставляя сесть.
– Ох и умаялась я с ней, – шепотом пожаловалась кому-то девушка. – Она вообще не знает, что такое Птицы. Дайте воды!
– Тихо! – шикнул кто-то. – Колокол бьет в третий раз!
Колокол снова ударил, и эхо от него превратилось в гул, потом в рокот. И вдруг все смолкло. Наступила гробовая тишина. Маша не видела ровным счетом ничего, но ощущала, что рядом с ней находятся люди. Их было много, и они старались не производить ни звука. Сердце у девочки колотилось как бешеное. Где-то высоко зазвенел комар и тут же смолк.
Маша сидела несколько минут, не шевелясь, напряженная и испуганная, вся обратившись в слух. Постепенно ее дыхание после бега выровнялось, девочка начала успокаиваться. Провела рукой вокруг себя – она явно сидела не то на тонком матрасе, не то на толстом одеяле. Ей захотелось прилечь, но она боялась спросить разрешения. Еще несколько минут молчания и почти неслышного дыхания невидимых людей. Потом Машиного плеча кто-то тихонько коснулся и прошептал на ухо:
– Можешь лечь и уснуть.
Маша легла на матрас, на котором сидела. Кто-то укрыл ее пледом и отошел, крадучись. Потом из разных уголков комнаты начали доноситься шорохи – люди укладывались спать. Никто не разговаривал. Неподалеку от Маши детский голос прошептал:
