К этому времени Дэйв достаточно изучил физиономию парня, чтобы запустить поиск в «Огл фейс». Без макияжа Алиев выглядел совсем по-другому – но его слова подтвердились. Да, журналист. Писал он в основном о светских сплетнях да публиковал обзоры и рецензии на всякие поп-культурные объекты, но за ним числилась и пара сочных скандалов о мошенничествах русской строительной компании в Лейф Уотер. Красавчик Алиев, похоже, был круче, чем выглядел.
Дэйв выбросил результаты поиска из поля зрения.
– Мне показалось, расследование убийств – не твоя стихия, – заметил диджей.
– Уж точно, – согласился Алиев. – Но я – единственный, кто работает на Pravda.ru в Шотландии, рядом с местом преступления. Вы же знаете, каковы газетчики, когда в деле замешаны убийство, священник, оккультизм…
– К несчастью, я это отребье и вправду знаю, – согласился диджей. – Они как-то изобразили, будто я откусил голову живому цыпленку. А я, мать их, всего-то был виджеем на сантеристской свадьбе.
– Ему тогда было семнадцать, – пояснила Джессика. – Ошибки молодости.
Дэйв глянул на нее свирепо.
– Если перейти к делу, что думаете насчет слуха? – заметил Алиев.
– Слуха? Если он до меня не дошел, значит, его и не было вовсе. Твои редакторы троллят.
– Но ведь, в сущности, это возможно, – гнул свое Алиев.
Дэйв откинулся на спинку, сделал большой глоток, заглянул в глаза Джессике. Та едва заметно качнула головой. Варшава кивнул в ответ – столь же незаметно.
– Их «путь левой руки» – это несерьезно. Сплошь болтовня, а на деле и мухи не обидят. «Свобода и вседозволенность» – это да, но упаси бог ступить на мозоль соседу. Тебе очень повезет, если найдешь самозваного колдуна, который признается, что в буйной и нелепой юности принес в жертву котенка на могильном камне.
– Но есть и неогностики, – указала Джессика.
– О да, – подтвердил Алиев.
– Никогда про них не слыхал, – констатировал Дэйв.
– Это потому, что ты торчишь днями на кафедре, а я-то постоянно сижу у бара.
– И то верно, – согласился Дэйв и, посмотрев на лоли, добавил: – Что касается субкультур, Джесс здесь – эксперт номер один.
– Они – не субкультура, – пояснила та. – Скорее интеллектуальное течение, слегка напоминающее религию. Их не отличить по особой одежде, привычкам, знакам. И свои идеи они не спешат высказывать прямо. Насколько я знаю, они вполне способны уговорить себя на убийство священника. Кое-кто из них, во всяком случае.
– Они что, совсем сдвинутые? – поразился Дэйв.
– Ничто не кажется безумным, если не верить в реальность мира, – сообщила Джессика.
Дэйв наконец понял, о ком речь, и воскликнул:
– А-а, вот ты о ком!
– Да, про них.
– Большей частью гики-физики и прочая публика в этом роде.
– Вы о ком? – спросил Алиев.
– Ты слышал когда-нибудь о гностиках? – спросила Джессика, придвинувшись к лоли.
Тот покачал головой.
– Знаешь, древнегреческие гностики верили в то, что мир создан злым демиургом. Некоторые отождествляли его с Богом Ветхого Завета. А Иисус будто бы явился от истинного, доброго Бога, чтобы спасти нас. Конечно, на самом деле оно куда сложнее, но я разжевала, так сказать, суть. Неогностики переделали древние взгляды на свой гиковский лад. Ребята верят, что Вселенная – это всего лишь колоссальная программная модель, запущенная на великом небесном компьютере, а тот, кого верующие считают Богом, – на самом деле этакий сверхчеловеческий программист, который грубо и жестоко забавляется с нами. В общем, о таком обычно треплются студенты-первокурсники на философском факультете, они вечно западают на доказательство симуляции. Но, в отличие от первокурсников, неогностики на самом деле верят в злого программиста. А заодно верят и в то, что все, кто поклоняется традиционным божествам, на самом деле орудия злого демиурга и враги человечества.
– А кто-нибудь из них здесь есть? – спросил Алиев.
– Вроде парочку видела, – сообщила Джессика.
– Так, я составил список в визуальных записях, – сказал Михаил. – Можешь их идентифицировать?
– И что ты будешь с этим делать? – Она колебалась.
– Само собой, подходить к ним я не стану. Расспрошу, поищу данные.
