Арон Григорьевич неожиданно всхлипнул, закрыл руками лицо: "Больше ни о чем я не думал..." Он произнес эти слова тоненьким, бабьим, сломавшимся голосом и, видно, сам смутился, устыдился этого голоса, этих слабых, беспомощных, старческих звуков. Пряча глаза, он смахнул платком со щеки мелкие, бежавшие одна за другой слезинки, трубно высморкался и бросил виноватый, скользящий взгляд в мою сторону.
- Так прошла ночь, потом день... Мы не расставались, все трое сидели у Раечки дома, ждали звонков, сообщений, звонили сами, думали-гадали, что могло произойти, вспоминали похожие истории. Похищение, рэкет, самоубийство, что только нам не приходило в голову... И каждый, каждый из троих, как бывает в подобных ситуациях, винил себя... Эстерка - за то, что ведь это ее подруга, а она не доглядела, последнее время отношения между ними охладились, испортились... Раечка - понятное дело, мать... Она программист, дорожила своей работой, и вот - работа, работа, работа с утра до вечера, ничего, кроме работы, вот дочку-то и упустила... Ну, а я-то, я сам?.. Тоже хорош!.. Что мне известно об этом парне, об Эрике, если разобраться, помимо того, что он Риточку там, на Рейне, по ее словам, спас и что дедушка у него эсэсовец?.. Так ведь по своему желанию дедушек не выбирают... Это с одной стороны... А с другой... Не сочтите за труд, мой дорогой, подайте мне Тору... (Я принес и положил перед ним Тору.) Вот, здесь есть такое место: "Отцы не должны быть наказываемы... за детей, и дети не должны быть наказываемы... за отцов; каждый должен быть наказываем... за свое преступление". А какое за ним, за Эриком этим, преступление?.. Выходит, не я, а Риточка, даже по Торе, была права?.. Чего-чего только не передумал я, не перебрал в своей глупой старой голове в тот день!.. И все мы сидим, ждем, глаз с телефона не сводим... Как вдруг, уже в самом конце дня, перед вечером, звонок! И откуда бы, вы думали?.. Из Кельна!.. Звонит фрау Матильда, мамаша Эрика, и спрашивает, где Эрик... У Раечки телефон с громкоговорителем, не помню, как эта штука называется, и хотя в английском я слабоват, однако с пятого на десятое разбираю, что она, фрау Матильда, желала бы поговорить с Риточкой, то есть с фройляйн Ритой... "Риты нет", - говорит Раечка. "Нет? Как это - нет?.." "Так, - говорит Раечка, - нет - значит нет... Рита пропала..." А сама плачет, страшно ей даже это слово вслух выговорить: пропала... "Пропала, - повторяет за ней фрау Матильда, - пропала... Как же так... Но ведь Эрик... Он тоже пропал..." И тут разговор прекращается. Раечку колотит истерика. Что делать?.. Мы с Эстеркой пытаемся успокоить ее, но - как, чем?.. В то время, напомню, все газеты обошла история двух подростков, которые любили друг друга, но что-то приключилось, легко можно представить - между ними и родителями, и тогда они, эти подростки, взялись за руки и выбросились - не то с десятого, не то с одиннадцатого этажа. Так вот, история эта все время лезла мне в голову. Я, разумеется, молчал, но потом оказалось, что все мы о ней вспомнили, только сказать вслух об этом боялись... Вообще, дорогой мой, в жизни я повидал и пережил немало страшного. Видел, как умирали люди в госпиталях, видел, как у моего друга в атаке снесло, будто бритвой срезало, полголовы... И все-таки ничего страшнее тех часов, тех дней переживать мне не доводилось. Вы литератор, писатель, вы меня поймете... Это в голливудских фильмах - драки, кровь, погони, все куда-то несутся, стреляют, убивают... А тут сидят в комнате три человека, пьют чай, иногда обмениваются двумя-тремя словами, потом кто-то из них подходит к телефону, набирает номер... И все! И больше ничего! А в душе у каждого при этом творится... Но как это можно передать?.. - Арон Григорьевич жалобно сморщился и махнул рукой. - И эти звонки - из Нью-Йорка в Кельн, из Кельна в Нью-Йорк... Может быть что-то стало известно, может быть что-то сообщили... Каждый час, нет - каждые полчаса... И тут постепенно выясняется, что когда мальчик узнал насчет разговора, который его мамочка затеяла с Раечкой по поводу карьеры и всего прочего... Вы помните... И что наша девочка может ее сынку помешать... Когда он узнал об этом, он заявил матери, что о своей карьере позаботится сам и что он не желает ни минуты оставаться в доме, где не уважают его свободу, его личность, в этом роде... И фрау Матильда пыталась ему объяснить, что нет, ее не так поняли... И Раечке тоже - что она ее не так поняла... Но какое это теперь имело значение?.. Когда мы все - и Раечка с Эстеркой, и там, в Кельне, где тоже собралась вся семья, - когда мы все ждали, что вот-вот случится неизбежное... И нам сообщат... Пригласят в морг или не знаю еще куда... Какое значение имело в тот момент, что и кто сказал и что и кто ответил... "Скоро узнаете!.." - сказала Риточка, то были последние слова, которые я от нее слышал. И мы хотели и боялись узнать, что они значат...
