— Молодые дамы могут обходиться без сна, — сказал он с галантным поклоном, — а вот если мы с Брайтом не поспим свои восемь часов, то будем ни на что не годны.
Брайт кивнул и улыбнулся. Он не произнес еще ни единого слова.
Джен взяла меня под руку. Я поморщилась. Джон говорил, что его мать — одержимая садовница, но я и не подозревала, что подобный род деятельности так развивает мускулатуру. Не люблю, когда дают волю рукам, даже если это делает женщина, поэтому сказала:
— Я немного устала. Думаю, мне придется пропустить кофепитие.
— Но это входит в счет! — воскликнула Джен.
Брайт и Свит к тому времени растворились, я могла рассчитывать только на свои силы. Пришлось позволить ей отбуксировать меня к лестнице. И только когда мы устроились за столиком и она царственно помахала официанту, я вспомнила, что у меня есть предлог улизнуть.
— Выйду на палубу покурить, — объявила я, поднимаясь.
Властная рука снова легла на мою:
— В этом нет необходимости, дорогая. Мы просто перейдем в ту часть зала, которая предназначена для курящих. Вы бы раньше сказали. Официант!
— Но вам будет...
— Я сама иногда себе позволяю. В конце концов мой сын курит! — сказала Джен так, словно этот аргумент мог служить оправданием любой дурной привычки. (Любой?)
Грешники собирались в отведенном для курения месте. Я была удивлена, увидев среди них мистера Бленкайрона. Секретаря с ним не было, но его окружали миссис Амфенор и ее меховое манто. Это было, черт побери, самое необъятное манто, какое мне доводилось видеть; при тусклом освещении я не могла понять, что это за белый блестящий мех. Дама накинула его на плечи, и создавалось впечатление, будто какой-то странный зверь пожирает Бленкайрона.
Джен потащила меня за столик как можно дальше от этой пары.
— Мерзость, — бурчала она, — месяца не прошло, как схоронила третьего мужа, а уже охотится за четвертым.
Я достала сигареты. Видимо, придется курить эту гадость.
Джен тоже взяла предложенную мной сигарету. Она уже потягивала бренди (включенный в счет). К моменту появления новобрачных глаза ее несколько остекленели. Должно быть, молодожены гуляли по палубе: волосы Мэри были очаровательно взъерошены.
— Опять попиваешь? — поинтересовался Джон у матери, когда официант принес ей очередной бокал бренди.
Джен хихикнула:
— Дорогой, вечно ты дразнишься. Что вы с Мэри будете пить? Все...
— Включено в счет, — подхватил Джон. Он усадил жену, а сам остался стоять, неодобрительно поглядывая на родительницу. — Ведь доктор предупреждал тебя насчет спазмов толстого кишечника.
— Насчет слабого желудка, — поправила Джен.
— Лучше бы тебе принять то ужасное лекарство, — неприязненно посоветовал ей сын. — Я наблюдал за тобой во время обеда, ты забрасывала в себя еду, словно портовый грузчик уголь лопатой.
— Дорогой, — прервала его Мэри, — тебе не кажется, что ты грубоват?
— Он просто дразнит меня, — объяснила Джен, роясь в сумочке. — И заботится о своей матушке. Я приму лекарство прямо сейчас. Я взяла пузырек с собой... мне казалось, что взяла... А, не важно, с этим можно и повременить. Я отлично себя чувствую.
— Я принесу, — предложил Джон. — Дай мне ключ.
Она вручила ему свой ключ, и он удалился, прореагировав на мое присутствие лишь весьма невежливым кивком.
— Он так заботлив, — умилилась Джен.
— А чем ваш сын зарабатывает на жизнь, миссис Тригарт? — спросила я.
Мэри странно поглядела на меня. Вопрос оказался несколько неожиданным, но Джен находилась не в том состоянии, чтобы замечать нюансы, к тому же Джон, судя по всему, был любимой темой ее разговоров.
— Как странно, дорогая, что вы ничего о нем не слышали: ведь сфера его профессиональных интересов так близка вашей.
Я непроизвольно втянула в себя дым и страшно закашлялась. Джен похлопала меня по спине и продолжила:
— Начинал он скромно — с маленького магазинчика в Труре, но бизнес его расширялся так стремительно, что недавно он открыл крупное заведение в Лондоне. Мне говорили, он считается одним из самых авторитетных специалистов в Англии.
— Постойте, — прохрипела я, — не говорите, дайте мне догадаться самой. Антиквариат?
