– Сходите через улицу к пану Домбровскому, – бабушка обратилась к Анне, пока та помогала Гансу снять пальто. – У него есть телефон, и в его окне горит свет.
Анне удалось связаться с доктором Шукальским; он оказался в больнице и совершал вечерний обход. Врач сразу прибыл, он дал обеим женщинам знак покинуть комнату, затем сел на край постели и испытующе посмотрел на Кеплера.
Через некоторое время он сказал:
– Вы действительно чувствуете себя плохо? Может быть, вы лишь притворяетесь?
– Поверьте мне, доктор, я умираю.
– Покажите мне руку.
Место укола покраснело, опухло и стало крайне чувствительным.
– Реакция оказалась сильнее, чем я ожидал.
– Доктор, я чувствую себя ужасно.
– Кеплер, это может быть хорошим знаком. – Шукальский посмотрел в сторону кухни и понизил голос. – Это может означать, что мы получим сильную реакцию антител. Мне как раз этого и надо. Сегодня вечером я положу вас в больницу и сообщу Анне и вашей бабушке, что имеются все признаки тифа.
Кеплер поднял голову и почти сердито посмотрел в глаза Шукальски.
– Доктор, у меня тиф?
Ян задумался над этим вопросом. Его темные глаза и красивое лицо обрели привычную отстраненность профессионального врача, так что Кеплер никак не мог догадаться, о чем тот думает, затем сдержанно сказал:
– Нет, у вас нет тифа. В больнице я дам вам лекарство, которое снимет неприятные ощущения.
Снова воспользовались телефоном Домбровского и вызвали единственную карету «скорой помощи», которую тянула одна лошадь. Шукальский как можно спокойнее сообщил бабушке Кеплера «плохие новости».
Леман и Сергей лежали в одной постели. От горячей еды, водки и ванны оба разомлели. Ночную тишину нарушало лишь ровное шипение газовой горелки. Жара стояла гнетущая, но обоим обнаженным мужчинам она казалась приятной.
Сергей некоторое время смотрел на темный потолок и вспоминал удивительную цепь событий, приведшую его к этому мгновению, затем поднялся с постели и ушел на кухню. Там вот-вот должен был закипеть сосуд с водой. Он на короткое время опустил в воду бутылку с растительным маслом. Вернувшись, он протянул Леману стакан с водкой, тот выпил ее до дна и почувствовал, как приятный огонь пополз к его животу. Сергей положил руку на ягодицу Брюкнера и дал тому сигнал перевернуться. Смочив руки небольшим количеством масла, Сергей принялся массировать спину Брюкнера.
– Мне повезло, что я нашел тебя, – бормотал Леман, уткнувшись в подушку. – Раньше жизнь была такой отчаянно скучной. Интереснее, когда у тебя есть личный раб. – Он хихикнул. – Даже если ты мерзкий дезертир.
– Ты не должен так говорить, даже в шутку.
– Почему нет? Ведь это правда. И если бы мне захотелось, – он щелкнул пальцами, – я мог бы передать тебя в руки гестапо. Сергей, как ты думаешь, что бы они сделали с тобой? Ты же знаешь, что вермахт не оставляет русских пленных живыми. Их либо расстреливают, либо бросают среди снегов умирать с голоду, как собак.
– А что бы они сделали с тобой? Ты помог мне прятаться. Ты даже устроил меня на работу в ресторане, говоря всем, что я поляк, бежавший из Украины.
– Что правда, то правда. Но я не отдам тебя гестапо, Сергей, пока ты хорошо относишься ко мне. Помассируй плечи. Вот так, как здорово! И пока ты умудряешься воровать такую вкусную еду. Пока мы заботимся друг о друге, kochany Сергей, у нас будет славная жизнь. Но если только со мной что-нибудь случится…
Мускулистые руки заиграли, когда начали массировать чуть сильнее. Брюкнеру не надо было договаривать. Сергей прекрасно знал, каковы у него шансы выжить, если он потеряет Лемана. И не то чтобы у них были счастливые любовные отношения – с таким холодным и расчетливым человеком, как Леман, это было исключено, – но ему по крайней мере была обеспечена безопасность и надежное укрытие. Это гораздо лучше концентрационного лагеря или медленной смерти среди снегов.
Когда оба издалека услышали полуночный звон церковных колоколов, Сергей мечтательно вздохнул и пробормотал:
– Счастливого Нового года, moj kochany.
Кеплера уложили на койку в дальнем конце палаты для мужчин. Шукальский подошел к нему, неся две белые таблетки и стакан воды. Ударившись в панику и почти бредя, Кеплер подозрительно уставился на таблетки. Его лицо блестело от пота.
