Варшава стала городом бездомных, перемещенных лиц, многие из которых прибыли из северных и западных городов. Их имущество конфисковали нацисты. Они ютились в тесных, убогих домах, выполняли черную работу, если такая подворачивалась, и кое-как перебивались. Доктор Душиньская поняла, что сможет выжить, если станет одной из них.
После утренней прогулки по городу она нашла пансион, где за баснословную сумму сняла тесную, грязную комнату, похожую на чердак. Было ясно, что небольшой суммы денег, которую Шмидт разрешил ей взять, надолго не хватит.
Устроившись здесь, Мария решила, как поступит дальше.
Ее комната находилась недалеко от университетской больницы, и она могла ходить туда пешком. После двух с половиной лет спокойной жизни в Зофии ей было непривычно видеть такое огромное количество нацистов. Они наводнили город, словно грызуны, и часто останавливали ее для проверки документов.
Университет, разумеется, тоже изменился. Его закрыли несколько лет назад, сейчас он был забит досками, стены испещряли надписи, окна выбиты. Сорная трава захватила тропинки и тротуары. Но больница все еще работала. Мария не сомневалась, что именно так оно и будет. Вот здесь она училась, получила диплом врача и поэтому вернулась сюда в надежде найти кого-нибудь из знакомых.
Каждый день Мария внимательно наблюдала за входом в больницу, никогда долго не задерживаясь на одном месте, чтобы не привлечь к себе внимания, и каждый вечер возвращалась на свой жалкий чердак.
Она уже приходила в отчаяние, когда спустя четыре дня увидела знакомое лицо.
Молодая женщина, работавшая в лаборатории, где Мария проходила стажировку, сразу узнала ее и была счастлива, что встретила приятельницу. Они тут же пошли в крохотное, заполненное дымом кафе, и несколько минут смущенно думали с чего начать, но вскоре уже рассказывали друг другу о том, что с ними произошло.
Ее муж погиб в уличных боях, приходится перебиваться, работая в Центральной лаборатории. Она сумела сохранить свою маленькую квартиру в километре от больницы. Ее рассказ был краток и прост. Мария тоже не вдавалась в подробности: ей пришлось оставить свой дом из-за приближения русских, и теперь идти было некуда. Она ни словом не обмолвилась о докторе Шукальском, Зофии и эпидемии.
В тот вечер Мария переехала к своей подруге. Они проговорили всю ночь за тарелкой супа и бутылкой водки. Подруга поведала ей о своем участии в движении Сопротивления. Сначала Мария ужаснулась такой откровенности, но вскоре поняла, что партизанское движение – неотъемлемая часть жизни Варшавы.
Мария рассказала, что она не беженка, а скрывается от гестапо и что ее документы скоро станут недействительны.
Молодая женщина не задавала вопросов и пообещала помочь достать новые документы. Мария поразилась быстроте и легкости, с какими та выполнила свое обещание. Новые документы были готовы уже на следующий день. Теперь она сможет получить продовольственную карточку и найти работу. Мария без колебаний решила пожертвовать определенную сумму из своих первых заработков на помощь партизанам. Обретя новое имя, черные волосы, очки в роговой оправе и старую одежду, она превратилась в «синий чулок».
Варшава стала тесным перевалочным городом, так что никто не обратил внимания на нового работника в лаборатории больницы. Из-за большого количества прибывавших сюда раненых и связанной с этим непомерной нагрузкой на персонал разоблачение Марии практически не грозило.
С каждой проходившей неделей Ян Шукальский все больше тревожился и внимательно изучал ежедневные сообщения из варшавской лаборатории, пытаясь обнаружить хоть малейшие намеки на то, что реакция связывания комплемента или реакция риккетсиозной агглютинации стали общедоступными. Он знал, что окажется в чрезвычайно опасной ситуации, когда ими можно будет широко пользоваться. Тогда уже не удастся обнаружить никакого соответствия с положительными результатами анализа Вейля-Феликса. Любому, кто проведет эти новые реакции, тут же станет ясно, что вся эпидемия, как и подозревал Гартунг, является чистой воды фальсификацией.
Шукальский решил, что попытается бежать, как только узнает о том, что новые реакции применяются. А до тех пор он будет защищать жителей Зофии при помощи вакцины протеуса. Если бы Ян мог знать о письме Макса Гартунга, он внес бы серьезные коррективы в свои планы.
