Она по-честному ждала ответа, так что я кивнул.
– Вот ровно так. А моя бабушка Илай, мамина мама, говорила, что Краи настроены на четвертое и пятое измерения.
Надо срочно вмешаться, пока нас не угостили еще каким-нибудь мудрым наблюдением бабушки Илай. Я улыбнулся:
– Ну, я изучу вопрос и позвоню.
– Сначала надо телефоны записать, – сказала Нора.
Они с Хоппером обменялись контактами. Едва я задумался, как бы эдак отсюда катапультироваться, Нора глянула на часы, взвизгнула и принялась выкарабкиваться из кабинки.
– Тьфу ты. На работу опаздываю. – Она схватила чек, порылась в сумке. – Ой. – Посмотрела на меня, прикусила ноготь. – Я кошелек дома забыла.
– Не волнуйтесь. Я заплачу.
– Правда? Спасибо. Я обязательно верну.
Если ее актерские таланты таковы, ее даже в дневную мыльную оперу не возьмут. Нора застегнула сумку, взвалила на плечо и схватила пакет из «Цельных продуктов».
– Я могу забрать пальто, – сказал я. – Чтоб вам не таскать такие горы.
Нора мазнула по мне скептическим взглядом, но затем протянула пакет.
– Увидимся, – чирикнула она и двинулась к выходу, колотя сумками по ногам. – И спасибо за завтрак.
Я встал, посмотрел в чек и почерпнул оттуда, что девушка съела два завтрака: гренок и кофе, но также омлет с беконом, полгрейпфрута и клюквенный сок. У нашей долговязой дамы-командора Джуди Денч[21] аппетит как у сумоиста. Наверняка она потому и решилась поговорить – чтобы я профинансировал трапезу.
– Что думаешь? – спросил Хоппер, тоже выбираясь в проход.
Я пожал плечами:
– Молодая, впечатлительная. Не исключено, что почти все сочинила.
– Ну да. И поэтому ты так скучал и тебе так не терпелось заграбастать пальто.
Я не ответил, лишь выудил из бумажника две двадцатки.
– Ей, – сказал Хоппер, – как минимум негде жить.
Он смотрел в окно: на другой стороне четырехполосной улицы еще виднелись Нора Халлидей и ее обильный багаж. Глядясь в зеркальную витрину, она собирала волосы в хвост. Затем подхватила сумки и скрылась за фургоном доставки.
Напоследок пронзив меня взглядом – ясно говорившим, что доверия и особой симпатии я не заслуживаю, – Хоппер прижал к уху телефон.
– Ушами не хлопай, Старски, – посоветовал он и зашагал к двери.
Я задержался, подождал, пока он минует окно. Вряд ли я его еще увижу – да и эту Ханну Монтану[22] тоже. Нью-Йорк восторжествует, и оба останутся валяться на обочине.
Все-таки великолепен этот город – он макиавеллиевский по природе своей. Люди почти не обременяют тебя довершениями, завершениями, свершениями, вообще редко бывают последовательны – и нарочно выкручиваться незачем, тебя просто несет потоком нью-йоркской жизни. Изо дня в день Нью-Йорк подтачивает своих обитателей великим потопом, и только сильнейшим – волевым наследникам Спартака – хватает сил не просто не утонуть, но держаться курса. Касается и работы, и личной жизни. Спустя какую-то пару месяцев почти все оказываются в далекой дали от места назначения, застревают в колючих кустах посреди трясины, хотя направлялись прямиком к океану. Кое-кто попросту тонет (садится на наркоту) или выползает на берег (переезжает в Коннектикут).
Тем не менее эти двое принесли мне пользу.
В ту ночь в парке была Александра Кордова. Я думал, что самостоятельно решил расследовать ее гибель, и однако невероятным образом она пришла ко мне первой, занозой впилась в подсознание. Надо проверить даты, но, если не ошибаюсь, встреча у водохранилища случилась за неделю с лишним до смерти Александры. Спустя несколько дней после ее побега из психиатрической клиники «Брайарвуд-холл».
Как она догадалась, что я туда приду? Никто, кроме Сэм, не знал, что я во мраке ночи бегаю в Центральном парке. Как-то вечером, несколько месяцев назад, я укладывал Сэм спать и она объявила, что я был «далеко», а я ответил, что вовсе нет, я бегал по соседству от ее дома. На каждом кругу смотрел на ее окно и видел, что она крепко и сладко спит в постельке. Это, конечно, натяжка, модную квартиру Синтии и Брюса на Пятой авеню мне видно не лучше, чем Эйфелеву башню, но Сэм все равно порадовалась. Улыбнулась, закрыла глаза и мгновенно уснула.
