В памяти, как после галлюцинации, осталось чувство полной реальности и в то же время абсолютной невероятности происшедшего. Этo ощущение было Саймону хорошо знакомо. Он не был новичком в игре с наваждениями. За последнюю пару лет ему не раз случалось приторчать не по-детски. Например, как в тот раз в Аноке, в мотеле, с Бобби и Ронни. Он съел две таблетки, несмотря на предупреждение, что товар хороший, чистый и четверти таблетки хватит за глаза. Он лежал на кровати и вдруг прочувствовал, как она начала покачиваться. Оглядевшись, он увидел, что его со всех сторон окружает вода, а вокруг кровати кружится акулий плавник. Насколько он мог понять, акула искала его. Он помнил, как сбоку открылась пасть и огромные треугольные зубы вонзились в его тело, помнил фонтан крови и чувство пустоты внутри после того, как его кишки вывалились на матрас. Он заорал и вновь оказался лежащим на кровати в мотеле, а напротив, на другой кровати, сидели Бобби и Ронни, и они смеялись, смеялись. Саймон получил удовольствие от осознания того, что все это было не настоящее, а лишь галлюцинация, вызванная действием наркотика. Он никогда не принадлежал к тем идиотам, которые объявляли ЛСД средством для достижения какого-то откровения или слияния с божественной сущностью. Это просто наркотик. Путем какого-то неизвестного воздействия на мозг он вызывает галлюцинации. И это бывает очень забавно.
Но после той галлюцинации – если это была галлюцинация, – которая случилась с ним там, в переулке, у Саймона осталось чувство какой-то нависшей над ним угрозы. Смертельной опасности.
Сообразив вдруг, что остановился, он с досадой тряхнул головой. Перейдя улицу, он обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда пришел. Там, в полумраке, мелькнула тень: кто-то быстра шел за ним по улице.
Шлейф страха, оставленный Саймоном, пересек улицу, и Карниш, что-то тихонько бормоча себе под нос, последовал за ним. Он уже сосредотачивался на новой жертве. Не прошло еще и минуты с тех пор, как Саймон, Простак Саймон, выбежал из переулка. Его по-прежнему легко было настигнуть. И действительно, когда Карниш завернул за угол, он увидел в пятидесяти метрах впереди себя человека, спотыкаясь, бегущего вдоль по улице.
Должно быть, Саймон почувствовал, что его преследуют, потому что остановился и посмотрел назад. Карниш улыбаясь про себя, продолжал приближаться. Саймон вскрикнул, и этот крик был ясно слышен Карнишу.
Саймону казалось, что тень его преследователя вытянулась и угрожающе разрослась. У него было чувство, будто в спину ему светят автомобильные фары. Но ни одной машины на улице не было. И ни одна тень не могла быть такой.
Если зто была галлюцинация, то это самая правдоподобная и устойчивая, которую он когда-либо испытывал, и она несла в себе такой заряд ужаса, перед которым побледнел бы любой ночной кошмар.
Саймон с криком повернулся и снова побежал. Это не галлюцинация. Это все происходит на самом деле.
Он бежал через Хеннепин, отмахиваясь от машин, отталкиваясь от них, когда они останавливались в нескольких дюймах перед ним, скользя по мокрому асфальту; не обращая внимания на ругань водителей и возмущенные гудки, он нырнул в темноту ближайшей улицы. Пробежав с квартал, Саймон на мгновение остановился, чтобы перевести дух. Фигура преследователя, высокая и тонкая, вырисовывалась на другой стороне Хеннепин, полускрытая тенями, которых там не могло быть. Саймон был уверен, что это преследователь вырабатывает тени, чтобы скрываться в них от света.
Вдруг Саймон осознал, что до этой минуты он ни разу в жизни не испытывал настоящего страха. О, разумеется; ему приятно щекотали нервы страшные фильмы, и радостный ужас пережитой галлюцинации был ему тоже знаком, но эта физиологическая, совершенно не зависящая от сознания реакция организма, исключающая всякую логику, никогда ему не встречалась. Его сердце колотилось как бешеное, и в то же время ему было холодно, и он чувствовал слабость. Дрожали руки и ноги. Он страстно желал куда-нибудь скрыться, хотел повернуться и побежать со всех ног, но не мог двинуться с места. И причина этого страха была не в том, что он увидел в переулке, а в том, что тот, кого он там увидел, сейчас стоял на другой стороне Хеннепин, не сводя с него глаз.
