Или – «Всякое-Разное».
Может быть, он надеялся таким образом преуменьшить значимость Разного, ограничить его силу, поставить ему рамки – пусть даже эти преуменьшения и ограничения происходили только в голове Покровского.
Так или иначе, в тот сентябрьский вечер Покровский вступил в новый этап своей жизни; словно вышел из тумана к огромному океану Скрытого (или океану Всякого-Разного, кому как нравится) и попробовал ногой воду.
Затем он зашел по щиколотку, потом по колено… К тому моменту, когда на пражской улице он случайно налетел на Настю, Всякое-Разное доходило Артему Покровскому до подбородка, а холодные иголки не оставили на его затылке ни единого живого места.
Пора было звать спасателей.
4
Покровский идет вслед за Сахновичем, и в его больной памяти всплывает картинка то ли из фильма, то ли из книги – мертвый проводник ведет героя по кругам ада. Белесый туман добавляет жути в происходящее, и Покровский не исключает возможности, что призрак мента-дегустатора и вправду заведет его в какие-нибудь адские котельные.
Но туман рассеивается, и Покровский останавливается в удивлении, хотя, казалось бы, после случившегося он должен навсегда забыть само это слово.
Он стоит в нескольких шагах от дома-развалюхи, а около дома – цыганский барон и двое его сыновей. Они недобро смотрят на Покровского, но не это удивляет Артема. Точнее, это его совершенно не удивляет.
Он спрашивает себя про другое – почему группа захвата не забрала этих троих? Ведь они были здесь, они прочесывали территорию. Допустим, они просмотрели ползающего на карачках Покровского, но просмотреть дом и этих троих?!
Он спрашивает – почему в руке у барона кейс с деньгами? Слегка деформированный, но, безусловно, тот самый, что был у Покровского в руках до мгновения, когда…
И про это лучше вообще не вспоминать.
– Вот наш хозяин, – бесстрастно говорит Сахнович и показывает на барона. У того единственная перемена в облике – исчезла фетровая шляпа. Оказывается, у барона редкие темные волосы, зачесанные так, чтобы максимально прикрыть лысеющий череп.
– Хозяин? – Покровский пытается рассмеяться, и лицо барона темнеет. Он передает кейс одному из сыновей и быстро подходит к Покровскому, замахивается… Потом брезгливо поводит носом, оглядывает ободранного Артема с ног до головы, что-то бормочет себе под нос, сплевывает и возвращается к дому. Проходя мимо Сахновича, властно бросает:
– Объясни этому…
Сахнович кивает.
– Что ты должен мне объяснить? – спрашивает Покровский, которому сейчас больше всего на свете хочется лечь и уснуть, а потом проснуться двадцатичетырехлетним старшим лейтенантом Российской армии.
Сахнович подходит поближе, точнее, подплывает. Теперь, когда туман рассеялся и все приобрело реальные очертания, становится ясно, что от Сахновича осталась лишь полупрозрачная тень.
– Я тебе должен объяснить, что мы облажались, – говорит Сахнович. – Эта халупа, в которую мы сунулись на переговоры с цыганами, – что-то типа избушки на курьих ножках. Въезжаешь? То есть там живет что-то типа злого духа, который опекает этот табор. Крышует, ясно? Потому нас туда и зазвали. Если бы мы чего-нибудь задумали против этого барона, этот дух с нами бы разобрался. А мы задумали, если помнишь…
Покровский кивнул.
– Если бы мы просто задумали повязать эту компанию, это одно, но все вышло еще хуже. Ты меня пристрелил. Кстати, я до сих пор не знаю зачем. Какая муха тебя укусила, а?
– Проехали, – махнул рукой Покровский.
– Проехали? Тебе-то легко говорить… – проворчал Сахнович. – Ну так вот, кретин, к твоему сведению, меня нельзя было убивать.
– С чего это вдруг? Ты какой-то особенный?
– Дело не во мне. Дело в этом доме. Внутри этого дома только сам дух может отнимать жизнь, а ты нарушил его монополию и будешь наказан за это.
– По-моему, меня уже наказали. Меня, блин, выкинули сквозь стену! Я еле на ногах стою…
– Да, и плюс ко всему этому ты станешь рабом вон того типа, – Сахнович показал на барона. – Он теперь твой хозяин.
– В задницу такого хозяина, – буркнул Покровский. – Почему ваши ребята его не скрутили? Почему он не в наручниках, а?
