Рассказывают, что однажды некий мудрец спросил Ка-Щи:
– Скажи, на что похожа смерть?
– Откуда мне знать? – ответствовал Ка-Щи с горькой усмешкой.
– Кому же знать, как не тебе! – воскликнул мудрец. – Не тебе ли смерть позволяет входить в ее двери, а затем выходить из них и возвращаться в мир живых, словно ты гость в ее доме?
– Увы, – сказал Ка-Щи. – Не гость я в ее доме, и закрыты эти двери для меня. Счастливы смертные, ибо у них есть способ покинуть этот мир, я же снова и снова возвращаюсь назад, словно проклят я, и не знаю за что. Спрашиваешь ты, на что похожа смерть? Не ведаю, какова она для простых смертных. Быть может, одних она ведет в сады вечного блаженства, а других в мучительный ад столь же вечных страданий, но меня она не ведет никуда, так что смерть для меня более всего похожа на запертую дверь, о которую я бьюсь со всей силы и снова падаю на землю.
Другие говорят, что однажды Ка-Щи уподобил смерть краткому сну, передышке, без которой не обойтись, живя в этом мире. Однако после сна всегда наступает пробуждение, а если перед этим тебя разрубили на сотню кусков, пробуждение наверняка будет не из приятных.
Когда Ка-Щи наконец проснулся, а точнее сказать, ожил, солнце стояло в зените. Ка-Щи с трудом повернул голову, оглядываясь вокруг и мечтая о глотке воды для пересохших губ, но кругом не было ничего, кроме десяти гниющих голов, насаженных на копья, и тощего дикого пса, который испуганно смотрел на Ка-Щи и дрожал всем своим жалким телом. Ка-Щи приподнялся, подождал, пока пройдет головокружение, и выпрямился. Пес немедленно отбежал в сторону и обреченно завыл, не переставая трястись, словно в лихорадке.
Ка-Щи махнул рукой на зверя и побрел по степи, голый и одинокий, каким, наверное, был и первый человек на земле, с той разницей, что вокруг не было ничего хотя бы немного похожего на сады Эдема. Солнце било в бледную кожу Ка-Щи, словно собралось изжарить его заживо, поэтому надо было срочно искать сверток с одеждой, предусмотрительно зарытый неподалеку от лагеря. Ка-Щи умирал не впервые, поэтому постарался подготовиться к тому, что обычно следовало за смертью. В тайнике были оставлены одежда, кинжал, фляга с водой, немного еды и немного банджа, чтобы облегчить невыносимую боль во всем теле.
Одевшись, утолив жажду и положив под язык щепотку персидского зелья, Ка-Щи двинулся на юг, но не потому, что надеялся добраться до владений князя Руст ума, а потому, что в той стороне Ка-Щи заранее присмотрел укромное место. Это был вырытый в холме и уходящий глубоко под землю узкий лаз, то ли старая звериная нора, то ли убежище, созданное кем-то из двуногих, очевидно столь же одиноким и странным созданием, как и сам Ка-Щи. Он едва добрался до этого убежища, из последних сил затолкал в лаз свое ноющее тело, забился вглубь и уснул, завернувшись в плащ. Неизвестно, сколько он проспал – несколько часов или несколько дней, однако когда Ка-Щи проснулся, то почувствовал себя гораздо более живым, мышцы слушались его, ноги не подгибались, головокружение исчезло, и дрожь более не сотрясала его восстановившееся тело.
Теперь можно было возвращаться к людям.
5
Три дня шел Ка-Щи по степи, направляясь во владения князя Руст ума, где ждала его прекрасная Джаншат, а что еще более важно – ждала надежда. Три дня шел Ка-Щи, и с каждым днем он не только не уставал, но становился сильнее.
Однако на четвертый день Ка-Щи подумал, что усталость все же незаметно подкралась к нему и затуманила его взор.
В сумерках привиделся ему огонь далекого костра, крохотный, не более искорки, затерянной где-то у горизонта. Ка-Щи продолжил свой путь, но не сделал он и пяти шагов, как костер приблизился, словно был живым существом и передвигался на немыслимо быстрых и выносливых ногах. Теперь он был размером с яблоко. Ка-Щи насторожился, но продолжал идти, и тогда огонь снова переместился, словно прыгнул на тысячу шагов в мгновение ока. Ка-Щи замер – ему подумалось, что огонь этот – не от костра, а из пасти дракона, ибо происходило это в столь давние времена, когда встречались еще в этих местах драконы. Но затем увидел Ка-Щи, что это не дракон, а самый настоящий костер, и до этого костра не более тридцати шагов, и у этого костра сидит некто в черном. Хотя лица сидящего не мог разглядеть Ка-Щи, почувствовал он на себе его взгляд, взгляд глаз, горящих в ночи как две желтые звезды.
