Тем не менее она сказала:
– Скучаю.
И застыла, глядя на черный круг кофе в своей чашке и думая о том, как быстро глянцевая лионейская жизнь привела ее ко лжи, не к такой лжи, которую произносят ради спасения, а ко лжи необязательной, которую произносят ради… Ради того чтобы выглядеть лучше в глазах человека, которого ты едва знаешь? Который вряд ли когда-нибудь станет твоим другом?
Да, именно ради этого. Задай Насте такой вопрос Филипп Петрович месяц назад – она не стала бы врать, задай его Смайли десять дней назад – она не солгала бы. А теперь…
– …ты быстро адаптировалась.
– Что? – встрепенулась Настя.
– Я говорю – ты уже, наверное, адаптировалась. Здесь, в Лионее. Привыкла?
– Не совсем. Но я начинаю привыкать.
– Хорошо, – кивнула Амбер. – Ну так расскажи мне о нем.
– Об Иннокентии?
– Да. Он меня очень интересует.
– Интересует? Почему?
– Обаятельный мужчина. Нет, шучу, – Амбер широко улыбнулась, и Настя улыбнулась в ответ, не так широко и не так искренне. Хотя, возможно, проблемы с искренностью были не только у Насти, просто Амбер Андерсон с рождения была частью глянцевой лионейской жизни, и ее навыкам в искусстве лицемерия можно было позавидовать.
– Шучу, – сказала Амбер. – Он неплохо выглядит для своих лет, но – абсолютно не мой тип. Просто раньше этот Иннокентий был довольно опасен. Сейчас – кто знает? Вот мы и хотим разобраться.
– Разобраться?
– Решить, что с ним делать дальше.
– И поэтому вы держите его в отеле под домашним арестом.
– Вот именно – под домашним арестом. В отеле, не в тюрьме. Не в подвале. По-моему, ты нашла его именно в подвале?
– Да, – сказала Настя. Воспоминания о холодном подвале в особняке Михаила Гарджели, о том, что ее туда привело и что ее оттуда вывело, не относились к разделу приятных. Куда с большим удовольствием Настя бы рассказала, как летом после десятого класса ездила с подругой на Азовское море, но эта история не имела отношения к судьбам человечества, а стало быть, не интересовала Амбер Андерсон.
И поэтому Насте снова пришлось спуститься в подвал особняка Гарджели, и, хотя на этот раз все происходило исключительно на словах, мурашки по спине бегали самые настоящие.
6
Начинать пришлось не с подвала, а все с того же злосчастного дня шестого сентября, когда Настя потеряла сначала Дениса Андерсона, а потом и себя. Благодаря некоторым медикаментам и червю-беспамятнику, в рассказ о событиях своей жизни с сентября прошлого года и до марта нынешнего Насте теперь приходилось постоянно вставлять слова «наверное» и «вроде бы»; как будто говорила она не о себе, а пересказывала события давно виденного и не слишком понравившегося фильма.
Чтобы все это звучало не совсем по-дурацки, Настя иногда добавляла «как считает Смайли» и «Смайли предполагает». Получалось, что если история и покажется слушателю бредом, то с претензиями нужно обращаться к Смайли, который как соавтор бреда несет за него положенную ответственность.
Настя начала с того, как поездка в загородный ресторан «Три сестры» внезапно превратилась в охоту на Горгон, а затем столь же внезапно – в охоту на Дениса и Настю. Продолжила описанием своей поездки к деловым партнерам Дениса, странным людям, чей офис располагался на заброшенном военном складе. Напомнила, что люди эти занимались скупкой довольно странных предметов, если отрубленную и тем не менее живую голову Горгоны вообще можно назвать предметом. Затем была поездка на такси, после которой Настя очнулась в палате с зарешеченными окнами, под охраной малосимпатичных людей, которые довольно умело прикидывались правительственной спецслужбой.
– Смайли считает, что это была одна компания: те, кто сидел в армейском складе, и те, кто меня потом перехватил. Когда голова Горгоны убила людей на складе и те перестали отвечать на звонки, остальные «филиалы» (это слово Настя тоже позаимствовала у Смайли, и что бы оно ни значило в данном случае, но звучало солидно) этой Компании всполошились. Они решили, что на склад напали враги… Уж не знаю, какие у них могли быть враги, но, наверное, были. Когда занимаешься такими делами, у тебя должны быть враги.
