И он прыгнул Горгоне навстречу.
Они ударились в воздухе друг о друга и рухнули наземь, потом стремительно откатились в стороны и вскочили на ноги. Настя раскрыв рот смотрела на это противостояние, не понимая, что случилось, кто победил, кто проиграл. Зеленый и Горгона, наверное, и сами этого еще не понимали, а потому пару секунд спустя снова бросились вперед.
И на этот раз Настя поняла, точнее, просто увидела – Зеленый остался стоять на ногах, а Горгона отлетела к стене, ударилась об нее, сползла, попыталась встать, но тут же зашаталась и села на пол. Змеи на ее голове испуганно пищали – так, по крайней мере, это послышалось Насте.
Зеленый тряхнул лапами, и с когтей на пол упали черные капли густой крови.
– Ну и дела, – сокрушенно сказал он. – Извиняюсь за беспо…
Настя закричала так, будто это ее обвила толстая белая змея, но на самом деле змеи медленно обвивались вокруг Зеленого, одна за другой овладевая его руками и ногами и подтаскивая все ближе и ближе к старейшей сестре.
– Ты чего творишь… – сдавленно прохрипел Зеленый, прежде чем еще одна змея холодной мертвой петлей легла на его шею.
– Да будет так… – почти шепотом сказала Катерина, и затем Настя утратила дар речи, и дар крика, и дар звука вообще, потому что еще одна змеиная голова вдруг вырвалась у Зеленого из груди, пробившись сквозь ребра и плоть. Со змеи капала кровь, смешиваясь на полу с только что пролитой кровью Катерины Горгоны, с той разницей, что лешачьей крови становилось все больше и больше…
Труп Зеленого уже висел в воздухе, удерживаемый несколькими змеями; конечности конвульсивно дергались, а змеи все никак не могли насытиться, все терзали и терзали это тело, и кровь широким черным озером была разлита по полу, и Катерина все твердила свое: «Да будет так, да будет так», а очухавшаяся Динара стояла перед старейшей сестрой на коленях, словно в молитвенном экстазе…
И меч в Настиной руке нетерпеливо дрожал, предчувствуя, что скоро ему найдется много достойной работы.
Так все стало на свои места. Зеленый умер страшной смертью, но это помогло мне вспомнить пару простых истин, которые были не то что выбиты из моей головы прикладом горгоновского ружья, но задвинуты куда-то в дальний угол.
Я на какое-то время стала думать о Горгонах как о жертвах несправедливо устроенного мира, в котором им не нашлось места, и потому несчастные создания…
Бред.
Я пришла, чтобы убивать чудовищ. Вот я, вот чудовища, вот меч в моей руке.
Меч, который в прошлом сентябре Денис Андерсон принес в «Три сестры», чтобы снести им голову одной из Горгон. И голова была снесена, и меч почувствовал вкус их крови и запомнил его. И еще он запомнил меня, ибо это моя рука нанесла Горгоне смертельный удар. Денису повезло меньше, он попал в руки к Горгонам, а вместе с ним и меч. Должно быть, как трофей, он находился в доме старейшей сестры, и тщеславие Горгон сыграло с ними не самую веселую шутку, потому что меч почувствовал меня, а я – его. Мы вспомнили, каково это – убивать монстров.
И в следующие несколько минут я совершенно не сомневалась в том, что делаю.
И не жалела.
И не жалею.
И никогда не буду жалеть.
– Да будет так, – сказала Катерина в последний раз. Потом она увидела Настю, увидела меч в ее руке и ничего не сказала, просто закрыла глаза.
И Настя тоже закрыла глаза, зная, что меч не промахнется и не лишит себя удовольствия убить чудовище.
После третьего или четвертого удара меч отскочил высоко вверх, и Настя едва его удержала. Катерина лежала, закрыв голову руками, и сквозь ее пальцы вяло пробивались измазанные в крови обрубки змей. Настя повернулась к остальным Горгонам.
Динара, издавая ненавидящее шипение, тянула к себе ружье, а старейшая неспешно разматывала своих змей, отпуская мертвое тело Зеленого, чтобы заняться новым противником. Кроме них, в доме вроде бы никого не было, но Настя не была уверена до конца, слишком мало света пробивалось через отверстия в крыше. Поэтому она двигалась предельно осторожно, стараясь не попасть в зону досягаемости старейшей сестры и не наткнуться при этом на какой-нибудь неприятный сюрприз; ведь Горгон, по словам Катерины, собралось около десятка, и кто знает, сколько потайных ходов и ловушек хранил этот дом.
