– Мы не нуждаемся в его позволении, – спокойно сказала она. – Мы и раньше существовали безо всяких позволений, а теперь тем более будем жить безо всяких разрешений Леонарда или Утера Лионейского – неважно.
– Вот это ты правильно подметила, – откликнулся Сахнович. – Вы не жили, вы существовали, это правильное слово, достаточно посмотреть вокруг. От мастера Леонарда зависит, позволят ли вам выбраться из ваших грязных змеиных нор на свет божий… Что?
Настя тоже не сразу поняла, что это за звук, а потом сообразила – Покровский смеялся, уткнувшись лицом в ладони, отчего звук получился глухой и больше похожий на всхлип.
– Что ты ржешь? – недовольно проговорил Сахнович.
– Она правильно говорит, – Покровский кивнул на Горгону. – Помалкивать бы тебе надо, потому что ты дурак, а дураки еще хуже призраков.
– Я дурак?
– Ты ведь понятия не имеешь, что собирается сделать Леонард, правильно? Он никогда с тобой об этом не говорил и не будет говорить. Потому что ты всего лишь слуга, а он хозяин.
– Как и ты.
– Как и я, – согласился Покровский. – Но у меня нет никаких иллюзий насчет того, что будет после. Так что не прикидывайся, что у тебя в кармане пачка билетов на Ноев ковчег. Потому что никакого ковчега не будет. Вот так-то, – он встал, хмуро посмотрел на Настю, потом на Горгону. – Я буду во дворе, если что…
Горгона проводила Покровского внимательным взглядом, неодобрительно покачала головой (змеи тоже неодобрительно зашипели, вызвав у Насти холодную дрожь) и подвела краткий итог услышанному:
– Разговоры. Много разных слов.
– О чем это все? – спросила Настя. – Что это за после? После чего?
Горгона улыбнулась и погладила обложку своей книги.
– У каждой расы есть своя священная книга с рассказом о прошлом и будущем. Каждая раса старается следовать своей священной книге. Хозяину этих двоих, Леонарду, мало следовать уже написанной книге. Он хочет написать свою собственную, он хочет стать…
– Богом?
– Богом, да, только не таким, который создает из ничего все живое, а таким, который пытается работать уже с готовым материалом. Бог с маленькой буквы. Но чтобы стать даже таким богом, он должен сделать нечто, чего не делал никто и никогда, сделать что-то такое, что перечеркнет дела его предшественников. Так он получит тот самый чистый лист, на котором можно будет начать писать новую священную книгу.
– И что же он собирается сделать?
– Откуда мне знать? Но самое простое, что обычно делают в таких случаях, – конец света.
– Что?
– Конец. Финал. Ликвидация. Чтобы начать с чистого листа. Ну, почти с чистого листа. Но ты не волнуйся…
– Правда? Думаете, не стоит?
– Не стоит. Ведь в нашей священной книге никакого конца света не значится, а как только ты пройдешь обряд и станешь нашей сестрой, ты станешь персонажем этой книги, а не того дурацкого сочинения, что задумал написать Леонард.
– И… Типа, конец света меня тогда не коснется?
– Типа, не коснется, – улыбнулась Горгона.
– А если ваша книга – неправильная?
– Она будет правильной, когда мы – и ты в том числе – захотим, чтобы все пошло по написанному здесь, именно здесь, а не в других книгах, не в книге Леонарда, не в Библии и не в какой-нибудь Черной книге Иерихона. Чего ты больше хочешь – конца света с последующей эпохой чокнутого Леонарда или славного восстания народа Горгон?
«Эпоха чокнутого Леонарда или славное восстание Горгон? Славная эпоха Леонарда или восстание чокнутых Горгон? Кто тут из них хрен, а кто редька, и почему мне так несладко? – подумала Настя. – А насчет «чего я хочу?»… Я хочу домой».
– Ты дома, Анастасия, – сказала вдруг Горгона, и Настя вздрогнула. «Она не может читать мои мысли, – сказала она себе. – Нет, это просто случайное совпадение. Это ужасное, нелепое совпадение. А если ты все-таки читаешь мои мысли, овца, то имей в виду, я пришла сюда не как домой, я пришла, чтобы сжечь это место дотла. И убить вас всех. Пока у меня плохо получается, но посмотрим, что будет дальше».
– Посмотрим, – сказала Горгона, и на мгновение Настя похолодела, но потом поняла, что это не было ответом на ее мысль, это было кое-что другое. – Пойдем посмотрим, как идет подготовка к обряду.
