Ухватившись за эти мудрёные слова, доктор Сорока так разошлась, что прочитала ещё целую лекцию, обогатив Нечаянный Лес пятью новыми словами на «изм», смысл которых никто не понял даже приблизительно. Аплодировали ей стоя, а она скромно раскланивалась, покачиваясь на ветке, и шептала охрипшим голосом:
— He стоит благодарности, друзья мои, не стоит благодарности…
Дед Ёж проворчал:
— В мои-то годы шалунам сначала давали взбучку, а уже потом смотрели, синее у них брюшко или, к примеру, оранжевое…
Но его никто не услышал. (Старый Ёж был глуховат, и сорочье красноречие на него не действовало).
В тот вечер не было в Нечаянном Лесу норы или гнезда, где не обсуждали бы, как перевоспитать Мелкое-Вредоносное-Создание при помощи современных методов. Но поутру Сорока улетела, лекция забылась, а Создание как шалило, так и продолжало шалить, не обращая никакого внимания на то, что к нему теперь относятся с пониманием.
И все в Лесу сошлись на том, что оно, Создание, неисправимо и перевоспитанию не подлежит.
Глава 5,
в которой Ночная Мышь получает подарки и даёт обещания
На следующее утро после того, как Икка едва не затопила домик с круглыми окнами, была суббота. И, наказав приёмной дочке никуда не отлучаться с Дальней Поляны, Верёвочный Заяц отправился за покупками в Базарный Овраг. Когда он вернулся домой, было уже за полдень. Летнее солнышко припекало вовсю. Мышь сидела на пригорочке около дома на перевёрнутом кверху дном Ночном Горшке, весело болтала лапками и плела венок из одуванчиков. Замечательное полуденное занятие.
Но при чём тут горшок, спросите вы? А при том. Это была не просто посудина, которая, так уж повелось, полагается каждому ребёнку, а Самый Любимый Горшок Ночной Мыши. Отправляясь погулять недалеко от дома, она всегда волокла его за собою следом или катила впереди. Зачем?
Ну, во-первых, он был большой — просто огромный, а крошке-мышке очень лестно владеть горшком, где она могла спрятаться целиком. (К слову сказать, Мышь была совершенно уверена, что Заяц назвал горшок Ночным именно в её честь, а как же иначе?!)
Во-вторых, он бы медный, блестящий, звонкий, не хуже нового колокольчика Печальной Икки. Как же эдакое чудо и не прихватить с собой?! Раз в неделю горшок для пущего блеска приходилось натирать песком, и Мышь — (а по правде говоря, она была порядочная лентяйка), эту работу выполняла с величайшей тщательностью.
В-третьих, на боку прекрасного горшка была выбита корона и какие-то хитрые вензеля, и кроха Мышь восседала на нем, точно на троне.
А в-четвёртых, было просто ужасно здорово сидеть на краешке собственного горшка, болтать лапками, щуриться от солнечного и медного блеска и напевать песенку. Например, такую:
Каждой мышке по горшочку,
Каждой кочке по цветочку,
Вот и будет — тили-бом
Всем на свете хорошо!
Мышь очень любила свой горшок. Но Верёвочного Зайца она любила гораздо сильнее любого горшка в мире. Стоило ему показаться из лесу, она тотчас побежала к нему. Кроха, не раздумывая, бросила недоплетённый венок, горшок и всё-всё на свете, чтобы только помочь Зайцу управиться с покупками.
Верёвочный мечтатель был так растроган её порывом, что даже выронил несколько свёртков. Он ведь много лет жил один, называл себя «старый ворчун-холостяк» и привык к тому, что дома его никто не ждёт. А тут такое… Несётся кубарем и пищит-верещит, словно он не на полчасика отлучился на базар, а четыре года путешествовал в дальних странах. Заяц никак не мог привыкнуть к такой перемене и находил подобную непривычность просто замечательной («восхитительной!», как сказала бы Печальная Икка).
Они вместе занесли покупки в домик с круглыми окошками и вывалили их на стол. Мышь собиралась вернуться к оставленному на ручке Ночного Горшка солнечно-жёлтому венку, но Верёвочный Заяц окликнул её:
— Постой, Мышь, а отчего же ты не спросишь — нет ли у меня для тебя подарка?..
— А у тебя есть для меня подарок?! — немедленно заволновалась его приёмная дочка. — Правда? А что, разве у меня сегодня день рождения? Или Новый Год? Или у тебя сегодня день рождения? — она старательно перебрала все варианты и, не найдя подходящего, уставилась на Зайца круглыми глазами-бусинами.
