– Знаете, какой из второстепенных вопросов чаще всего задавали в двадцатом и продолжают задавать в двадцать первом столетии?
– Про конец истории?
– Нет. Это было актуально только для двадцатого века. Сейчас нет. История сорвалась с привязи и вышла из-под контроля.
– Тогда какой же?
– Пришел ли конец книге! Вот вопрос, который начал волновать умы в прошлом веке и продолжает волновать сегодня.
– О каком конце книги вы говорите? За всю историю люди еще никогда не печатали и не читали столько, как сейчас!
– Дело не в этом. Почему, например, крупные производители автомобилей ищут альтернативное топливо, способное заменить бензин?
– Новые законы?
– Да ни в коем случае. Просто бензин производят из нефти, а ее запасы в глубинах земли стремительно сокращаются. По тем же причинам обречена на смерть и книга. Исчезнут деревья, из которых делают бумагу.
– Значит, книга умрет?
– Она уже несколько раз умирала. Сначала умерла книга из камня, потом книга, написанная на глиняных табличках, потом на пергаменте, и в конце концов умрет бумажная книга. Книга умирает ежесекундно…
Этот диалог происходил в кабинете вице-директора Рейксмюсеума в Амстердаме, господина профессора Атте Нардинга. Его вели два старых профессора и друга, причем один из них, гость, только что вошел и даже не успел получить приглашения сесть. Кабинет находился на высоком первом этаже (под ним был еще наземный этаж с холлом). Рядом с компьютерным столом, который на девятнадцатидюймовом мониторе мог принимать и телевизионные программы, в центре комнаты, под люстрой с восемью голландскими подсвечниками, стояли круглый столик и три кресла. На столике коптская пепельница и стеклянные подставки для стаканов. Угол закрывал массивный письменный стол хозяина кабинета. У стены, противоположной той, на которой было четыре окна, стояли низкий шкаф старинной германской работы и два комода в стиле бидермайер. Над ними висели рукописи двух поэтов XIX века в красивых рамах. В углу, возле высокого, до потолка, заполненного книгами стеллажа, расположилось удобное старинное кресло, обитое черным плюшем, из тех, которые в Утрехте называют «кресло с ушами». В нем было удобно дремать, откинув голову на спинку с двумя подголовниками в верхней части. Гость, который до этого дня всегда садился в одно из трех кресел вокруг столика, привлеченный в этот вторник уютным плюшем, хотел было расположиться в «кресле с ушами». Но хозяин остановил его вопросом:
– Надеюсь, ты не собираешься сесть в то кресло?
– Почему ты спрашиваешь? – смутился гость.
– Потому что это кресло, несущее смерть.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Кто бы в него ни садился, тотчас умирал. Разумеется, это прекрасная смерть и прекрасное имя для кресла – «кресло, несущее смерть»… Вот, смотри!
Тут хозяин кабинета взял первую попавшуюся под руку книгу и швырнул ее в кресло.
Книга упала на сиденье, и тут же ее не стало.
– Видел? Книга умерла!
– Ужасно! Но скажи, а если в кресло, несущее смерть, сядешь ты, ты тоже умрешь?
– Нет, это не распространяется на владельца кресла.
Ошарашенный гость сел в одно из кресел у круглого столика и засчитал младшему коллеге одно очко. «Теперь, – решил он, – моя очередь придумать что-нибудь, чтобы его изумить».
– Чем ты сейчас занимаешься? – спросил он, чтобы потянуть время. Но ответ младшего коллеги удивил его еще больше, чем история с креслом:
