— У меня такое ощущение, что ты пытаешься мной манипулировать. И мне это не нравится.
— Извини, если что не так сказала.
— Что все-таки я конкретно должен делать, дорогая?
С минуту подумав, она ответила:
— Как я уже говорила, смотреть и слушать. Потом ты сам решишь, что делать и делать ли вообще. — Она через силу улыбнулась и добавила: — Короче говоря, будь тем, кто ты есть, — Джоном Кори.
— В таком случае тебе придется быть просто Кейт Мэйфилд, — сказал я.
— Я пытаюсь. Но все так сложно и запутанно… Я буквально разрываюсь на части… Мне не хочется, чтобы у нас… чтобы у тебя были неприятности. Но это дело не дает мне покоя вот уже пять лет.
— Оно не дает покоя множеству людей, Кейт. Но оно закрыто — как ящик Пандоры. Может, не стоит его открывать?
Она с минуту молчала, потом тихо произнесла:
— Боюсь, справедливость в данном случае не восторжествовала.
— Это был несчастный случай, Кейт, — ответил я. — Такие вещи плохо согласуются с понятием справедливости.
— Ты веришь в это?
— Нет. Но если бы я дергался из-за каждого дела, в котором не восторжествовала справедливость, то давно бы уже угодил в психушку.
— Это не «всякое» дело, Джон. И ты отлично это знаешь.
— Положим. Но я не отношусь к тем парням, которые суют член в огонь, чтобы убедиться, что он жжется. Я соглашусь заниматься этим делом только в том случае, если ты сама меня об этом попросишь и скажешь, зачем тебе это надо.
— В таком случае едем домой.
Я нажал на педаль газа и вырулил на середину дороги. Через минуту или две я сказал:
— О'кей. Куда направимся на этот раз?
Она показала мне, как выехать на Монтаук-хайвей, и мы покатили на запад, а потом свернули на юг, к океану.
Дорога заканчивалась высоким забором с металлическими воротами, рядом с которыми находилась будка охранника. Я осветил фарами висевшее на воротах объявление, гласившее: «База береговой охраны США в Моричес. Запретная зона».
Из будки вышел человек в форме береговой охраны, с кобурой на ремне, открыл ворота и подошел к машине. Я сунул ему под нос удостоверение федерала. Охранник, мельком на него взглянув, внимательно посмотрел на сидевшую рядом со мной Кейт, после чего, даже не спросив о цели нашего визита, скомандовал:
— Проезжайте!
Судя по всему, нас здесь ждали. Более того, у меня сложилось впечатление, что всем, за исключением вашего покорного слуги, было известно, по какому делу мы сюда приехали.
Я покатил вперед по затемненной дороге.
Впереди виднелось живописное белое здание с красной крышей и квадратной наблюдательной башней — типичная постройка береговой охраны середины прошлого века.
— Припаркуемся здесь, — сказала Кейт.
Я остановился у фасада и выключил зажигание. Мы с Кейт выбрались из машины и с тыла обошли здание, окна которого выходили на море. Ярко освещенный оперативный центр располагался на узкой полоске суши, далеко вдававшейся в Моричес-Бей. У самой воды находились крытые эллинги для катеров и моторных лодок, справа виднелся длинный причал, возле него качались на волнах два патрульных катера. Один из них напоминал судно, принимавшее участие в мемориальной службе. За исключением парня, встретившего нас у ворот, мы с Кейт не заметили ни одной живой души.
— Сразу после катастрофы на этой базе расположился командный центр спасательной операции, — сказала Кейт. — Все катера и лодки, занимавшиеся поисками в Моричес-Бей, доставляли сюда выловленные из воды обломки авиалайнера, которые затем отправлялись для изучения в Морской центр в Калвертоне. — Выдержав паузу, она добавила: — Туда свозили и тела жертв, прежде чем отправить в морг. — Еще с минуту помолчав, она сказала: — Два месяца я работала то здесь, то в Калвертоне и жила в мотеле поблизости.
Я ничего не ответил, но всерьез задумался над ее словами. У меня было несколько знакомых из Департамента полиции Нью-Йорка — как мужчин, так и женщин, — которые занимались этим делом в течение нескольких недель и даже месяцев и, как и Кейт, жили в недорогих гостиницах или мотелях. Почти все они видели во сне выловленные из воды мертвые тела, отчего в светлое время суток здорово налегали на виски. Я слышал, что ни одному из тех, кто занимался этим расследованием, не удалось полностью оправиться от пережитого тогда психического потрясения.
