— Я поняла вас, мадемуазель. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните в этот колокольчик. Я сейчас пришлю поднос с ужином в вашу комнату, если вы не возражаете.
— Да, спасибо, — стараясь сдержать радость, медленно проговорила Виола. — Я буду вам очень признательна.
Когда экономка вышла, девушка сняла шляпу и перчатки и подошла к окну. Вечернее движение на улице вновь стало оживленным — роскошные экипажи сновали без конца по Сент-Мартен, а облаченные в прекрасные костюмы мужчины и женщины неспешно прогуливались парами. Откуда-то доносилась чудесная приятная музыка. Ночные фиалки под окном дурманили голову нежным чарующим ароматом. Сердце замирало от странного предчувствия.
Единственное, о чем она сейчас сожалела, так это о серебряном туалетном наборе, оставшемся в комнате в доме мадам Тибо. Теперь уже не будет никакой возможности вернуть его. Без всякого сомнения, хозяйка продаст все ее вещи, как только появится возможность…
В комнату вошла пожилая служанка с подносом в руках. Поставив еду на стол, женщина объяснила:
— Для вас уже приготовили теплую ванну с лавандой, а пеньюар и ночная сорочка ожидают вас возле постели.
— Благодарю, — вновь смущенно улыбнулась Виола, делая вид, что во всем этом нет ничего необычного. Даже в доме мадемуазель Аделаиды она не имела возможности принимать часто ванну, тем более с душистыми травами.
Бросив робкий взгляд в сторону подноса с едой, девушка вдруг заметила сложенную вдвое записку и прикусила губу.
— Пока мне больше ничего не нужно. Можете быть свободны.
Служанка понимающе кивнула головой и вышла. Виола спешно развернула бумагу.
«Я хотел бы увидеть вас сегодня вечером. В любое время. Вы должны знать, что сейчас я не выхожу из своей комнаты.
Ваш покорный слуга Мишель Бертье».
Несмотря на сильный голод, Виола с трудом проглотила превосходно запеченного лосося и холодные устрицы. Когда служанка вернулась за подносом, девушка поинтересовалась, где она сможет найти мсье Бертье. При этом она невозмутимо взмахнула листком с запиской, желая показать, что всего лишь выполняет просьбу больного человека.
— Я провожу вас, мадемуазель, — лицо женщины было совершенно бесстрастным.
Виола спустилась вслед за ней на первый этаж. Они пересекли большой, хорошо освещенный зал, украшенный турецкими коврами, и пройдя по небольшому коридору, наконец подошли к нужной двери. На стук отозвался мужской голос, и Виола почувствовала, как внутри у нее все похолодело.
Она ожидала, что окажется в кабинете или гостиной, но то, что ей предложат войти в спальню к Бертье, застало ее врасплох, и она замерла на пороге.
— Входите, мадемуазель Фламель.
Его золотые волосы мирно лежали на подушке…
Когда служанка стала закрывать за собой дверь, Виола испуганно схватилась за ручку, желая остановить ее.
— Все в порядке, Жанна, — спокойно проговорил Бертье, заметив, что служанка замерла в дверях. — Закройте двери, спасибо.
— О… я не думаю, что это… так нужно… — запротестовала Виола, мешая удивленной женщине выполнить распоряжение хозяина… — Я думаю, что утром… когда вам будет лучше, и соберется ваша семья… мы сможем поговорить… А сейчас мне следует удалиться, чтобы не беспокоить вас.
— Я прекрасно себя чувствую, уверяю вас. Так что нет никакой необходимости дожидаться утра.
— Княжна Элина сказала, что вы должны сейчас спать, — в отчаянии проговорила Виола, не выпуская дверной ручки.
— Но вы же видите, что я не сплю? — Бертье выразительно посмотрел на служанку. Та покраснела и опустила глаза.
— Это не повторится, мсье Мишель. Я обещаю вам и поговорю с поваром.
— Спасибо. Но мадемуазель Элина не должна об этом знать.
— Да, мсье, — послушно кивнула головой женщина.
— А теперь постарайтесь закрыть двери с противоположной стороны.
— Да, мсье.
Она с силой вырвала дверную ручку из пальцев Виолы и с шумом захлопнула дверь.
Девушка почти что влипла в стену. Как же ужасно, что его лицо так прекрасно… ей трудно отвести глаза… трудно дышать…
— Это неприлично. Я не должна оставаться здесь.
— Глупости. Я сам просил вас прийти ко мне.
— Вы не понимаете!
Он слегка пошевелил больной ногой под простынями и поудобнее устроился в подушках.
