— Тебе было жутко? Так почему же ты не убежал? Почему глупо ждал смерти? От страха?
— Нет, — сердито ответил мальчик. — Мне не было страшно.
— Посмотрите на него! Какой смельчак нашелся! На тебя шел огромный медведь, который мог тебе откусить запросто голову, а ты ни капли не боялся, — усмехнулся старик и покачал головой. — Так мог поступить настоящий герой! Я не встречал таких в своей жизни, — Левон снял шляпу и шутливо поклонился.
Мишо взглянул на него, испытывая чувство неловкости.
— Не совсем так. Я не думал о том, чтобы казаться смелым.
— Хорошо. Так о чем же ты думал, когда стоял рядом с медведем?
— Я думал о легенде.
Легкая улыбка заиграла на лице слуги.
— Легенда о медведе-оборотне?
Мишо вздрогнул:
— Ты знаешь ее?
Улыбка Левона стала еще шире.
— Я знаю песню волка и легенду о нем.
Мишо смотрел на него, чувствуя сильное волнение.
— О волке тоже есть легенда?
— Есть легенды обо все живом. О земле, небе, о воде и огне, о деревьях и лесных зверях.
— Я могу услышать их?
Глаза под седыми бровями сощурились.
— Ты можешь услышать их всегда, когда захочешь. Они живут рядом с нами. Нужно лишь уметь слышать.
— Я хочу знать их! Расскажи мне! — нетерпеливо топнул ногой мальчик.
Левон рассмеялся и положил свою тяжелую руку ему на плечо.
— Давно я искал тебя, мой маленький медвежонок, — он ласково провел рукой по щеке Мишо. — Удачи тебе, Михась!
С рассветом под окнами загремели по булыжной мостовой тележки уличных торговцев. Виола пошевелилась.
Стоило лишь проснуться, как бедро вновь нестерпимо заболело. Девушка открыла глаза и резко села на постели. Бертье все еще был здесь. Он сидел неподвижно, прислонившись к спинке кровати. Глаза его были закрыты, а пострадавшая рука мирно покоилась на коленях.
Виола невольно подумала о том, что хорошо запомнила его холеные руки еще во время их первой встречи в салоне. Тогда они все время мелькали у нее перед глазами — принимали у нее рулоны ткани, предлагали ей ножницы, которые она уронила, протягивали тот злополучный конверт… У него руки настоящего вельможи — ухоженные, сильные, красивые.
Вила закрыла глаза, пытаясь отогнать непрошеные воспоминания. Или если сказать точнее — в надежде, что все это продолжает ей сниться. Но когда через пару минут она открыла глаза, то убедилась, что незваный гость так и не исчез.
— Господь милосердный!
Это был не сон. Рядом с ней, в ее комнате находился мужчина, и он сидел на ее кровати, а на полу по-прежнему лежало похищенное колье. Размышляя об этом, девушка не заметила, что Бертье уже проснулся (если он действительно спал) и теперь разглядывает ее сквозь длинные пушистые ресницы.
— Доброе утро, мадемуазель Виола.
Она не собирается отвечать на приветствие вору, нахально устроившемуся в ее комнате. Это уж слишком. Нельзя терять собственное достоинство. К тому же она не знает, как нужно вести себя, когда просыпаешься в одной постели рядом с преступником.
— Вам уже лучше? — поинтересовался он.
Из-под батистовой сорочки виднелись ее голые ноги. Виола осторожно встала с кровати и быстро укуталась в вязаную шаль. Мелькнула мысль, что, пожалуй, стоит выскочить за двери на лестницу и поднять шум на весь дом. Как она могла вести себя так безрассудно? Уснуть возле мужчины, который мог сделать с ней все, что угодно. Как странно, что она так легко погрузилась в сон без всяких сновидений, словно ее чем-то опоили? Паника рванулась к ее сердцу. И тут же перед ней возникла скользящая вниз вода… Виола медленно и глубоко вздохнула.
— Отлично, — сказал он. — Надеюсь, вы уже усвоили, как избежать ненужного волнения.
— Я… пойду… принести воды, — предложила она срывающимся голосом.
Не дожидаясь его разрешения, девушка кинулась к двери и пулей вылетела из комнаты. Закрыв дверь снаружи, она остановилась, чтобы хоть немного прийти в себя. Перед ней немедленно возник образ падающей воды…
Так. Теперь она в безопасности. Вне его власти. Что делать дальше? Бежать в полицию? Но она только теперь сообразила, что стоит босиком. Да что там босиком — она просто-напросто раздета. Разве можно назвать приличным ее вид — тоненькая батистовая сорочка и вязаная шаль. Да уж, забавное зрелище! Бежать по утренним улицам в одном неглиже и босиком.
