- Тут какая-то ошибка, и за произвол вы еще ответите. Черти что, пиночетство развели, - промямлил я, натягивая свитер, набор дежурных фраз. (Черта с два они ответят! Даже если выведут меня, поставят к стенке и расстреляют! А в рапорте напишут, что убит при попытке к бегству, и все спишется!)
Я решил подчиниться, а что мне еще оставалось делать? Я один, а их вон сколько, да еще к тому же вооруженные, у лейтенантов кобура так и отвисает, да и у штатского, небось, тоже наган под плащем. И как назло, из дома все ушли, заступиться некому...
- Права не забыли? - побеспокоился штатский, перед тем как выходить.
- Не забыл, - раздраженно ответил я. Сдались ему эти права, все на честном слове держится, а он заладил тут. Не положены они мне, хоть и имеются!
По лестнице спускались таким порядком: штатский чуть впереди, лейтенанты по бокам, за локотки придерживают, чтобы, значит, не убежал. У меня, честно сказать, мысль такая была - дать деру, но не решился, уж больно бдительные, черти.
У самого подъезда стоял наготове с включенным двигателем закрытый фургон цвета хаки с армейскими номерами, в него меня и затолкали. Лишь только я очутился в нем, он тут же очень резво сорвался с места, и мы куда-то покатили. Ехали часа два: вначале фургон часто поворачивал и притормаживал, видимо, у светофоров, а потом все прямо и очень быстро, скорее всего, выехав на трассу. Вот тут я особенно и забеспокоился, стал настойчиво приставать к штатскому с расспросами, истерично требовал объяснений. Позорная строка в моей биографии, да и что говорить - здорово я тогда струсил, до сих пор стыдно за свое малодушие. Это все диссиденты и демократы чертовы, они во всем виноваты - запугали народ тридцать седьмым годом, сталинским террором мозги запудрили. Если им верить, то раз за человеком пришли ночью или, скажем, поздно вечером, посадили в фургон и куда-то везут за город, в неизвестном направлении, так значит непременно в расход пустят. Я так тогда сдуру и подумал, потому и плакал навзрыд, и не столько из-за того, что смерти очень боялся, а потому, что несправедливо так, без суда и следствия, словно я не человек, а букашка какая-нибудь мелкая, раздави меня, и никто не заметит. Обидно это. А штатский тоже, хорош гусь, нет бы мне правду сразу рассказать, чтоб я не мучился понапрасну, молчал всю дорогу - буркнул еще вначале, что всему свое время, да и молодцам приказал держать меня крепче. А я все терзался, только к концу пути чуть успокоился; от всех этих тревог я как-то быстро и совершенно незаметно для себя пожлобел, а ожлобев окончательно, сразу стал смелее, со зла решил даже, что когда стрелять в меня будут, плюну им в рожи, а глаза закрывать не стану...
Фургон резко затормозил, остановился; штатский открыл дверь, выпрыгнул, огляделся, махнул рукой лейтенантам; те в миг меня выволокли. Пока я был в пути, поднялся ветер, облачность усилилась, дождь окреп - стало еще темней, холодней и гаже. От всего этого, да от будущего моего неясного, такая тоска меня обуяла, что хоть волком вой!
"А ведь не плюну, наверное, испугаюсь, да и глаза в страхе закрою", подумалось горько.
Стал смотреть, куда это меня завезли, любопытно все же; смотрю - вроде как поле, большое поле, уходящее краями то ли в лес, то ли просто во мрак, огни кое-где светятся, ногой топнул - твердо, голову наклонил пониже, пригляделся, так и есть - бетон. Все понятно, секретный аэродром, значит, а я зачем здесь тогда? Может, вовсе, не расстрелять меня хотят, а отправят по воздуху куда-нибудь в Сибирь-матушку на рудник, уран для страны добывать? Вот почему, оказывается, штатский на счет прав беспокоился, у них там водителей не хватает, мрут быстро, а я, значит, шоферить буду. Но ведь это неправильно, неувязочка вышла, мне же нельзя!
Между тем, пока я так рассуждал, меня подвели к черной "Волге", стоявшей неподалеку. Все фары у нее были выключены, потому вначале из-за темноты я ее не увидел.
"Крюков, свет", - произнес из глубины "Волги" суровый голос, и свет неприятно резанул по глазам. Из "Волги" неторопливо вышел дородный силуэт. Придержав дверь, штатский сделал шаг назад, стал по стойке смирно и бодро, совсем не по-штатски, отрапортовал силуэту:
