— Нас провели, — сказал Арчи. — Теперь мне придется дать ему громадные чаевые. Он взял не так, так этак.
В тот вечер Арчи и Эмми долго не могли выбрать место для ужина, которое устроило бы обоих. Наконец они нашли одно заведение напротив мастерской, где ремонтировали гондолы, достойный, настоящий венецианский бар-бакаро, там подавали чикетти, итальянский вариант испанских закусок тапас. Молодые люди просидели не один час, заказав для начала брускетту и боккончино, а также фритто-мисто[33], затем последовала здоровенная миска ризи-э-бизи, фирменного блюда этой харчевни. Название его переводилось как «рис с горошком», но казалось слишком прозаичным для густого, насыщенного сливками и таявшего во рту кушанья. В конце ужина они заказали по порции панна-котты[34] с черной смородиной, и владелец поставил на их стол бутылку граппы.
— Невежливо будет не попробовать, — заявил Арчи и налил по стаканчику огненного напитка.
К тому времени, когда они вышли на улицу, солнце давно уже село. Эмми взяла Арчи под руку, и они неторопливо пошли вдоль канала, разомлевшие от обильной трапезы, а через двадцать минут безнадежно заблудились.
— Я уверена, что вот тот мост ведет к площади, которая ведет к другой площади, которая ведет к мосту рядом с нашей гостиницей, — неопределенно указала Эмми.
— По мне, этот мост ничем не отличается от других.
Упало несколько очень крупных дождевых капель.
— Будет дождь.
— Надо бежать.
— Мы не знаем, куда бежать.
Небеса разверзлись, и словно все содержимое лагуны обрушилось на их головы. Арчи и Эмми оказались в окружении серой бесконечности, здания смыкались вокруг них, канал рядом был черным, как чернила. Поблизости никого не было видно. Все благоразумно нашли себе укрытие. Арчи и Эмми развернули карту, но через несколько секунд она промокли и сделалась абсолютно нечитаемой. Арчи снял джемпер и, накинув его на голову Эмми, потащил девушку к ближайшему дверному проему. Под портиком оказалось достаточно места, чтобы укрыться. Стоя рядом с ним, Эмми дрожала от холода. Арчи посмотрел на нее: волосы у девушки прилипли к голове, тушь стекала по щекам. Им овладел порыв, какого никто у него никогда прежде не вызывал. Не такого рода.
Больше всего на свете ему хотелось поцеловать Эмми.
Она подняла на него глаза.
— Никогда не видела такого ливня.
Арчи не мог оторвать взгляда от ее глаз. Встревожившись, Эмми немного отстранилась.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила она.
Нет. Нет, совсем нет. Его словно громом поразило, и он сейчас натворит страшных глупостей, если не поостережется. Он отвернулся.
— Арчи!
— Можем с таким же успехом и побежать, — сказал он. — Мы все равно промокли до нитки.
Он шагнул из укрытия под поток. Вода потекла за воротник по спине. Он замерзал. Замерзал снаружи — и изнутри. Сердце казалось холодным, как гранит.
Взволнованная Эмми трусила рядом с ним, стараясь не отставать, потом ее лицо осветилось.
— Сюда! — воскликнула она, указывая на ближайший переулок. — Это здесь. Точно. Я помню этот фонтан. Мы все же не так далеко от гостиницы.
Арчи не ответил. Она схватила его за руку и потащила за собой.
— Идем же! — подгоняла она его. — Ты подхватишь смертельную простуду!
«Может, — подумалось Арчи, — это был бы выход». Быстротекущая двусторонняя пневмония, которая унесет его и избавит от страданий. Смерть в Венеции. Как уместно[35].
Но он тем не менее поспешил за Эмми, вежливость пересилила отчаяние. Эмми нужно было как можно скорее попасть в гостиницу, где тепло и сухо.
Когда они добрались до гостиницы, Арчи прямиком отправился к себе в номер.
— Увидимся утром, — промямлил он. — Я что-то не очень себя чувствую, если честно.
Не глядя на девушку, Арчи закрыл дверь. Сел на кровать, оставляя на пуховом стеганом одеяле мокрые следы. Его била дрожь. Чем скорее они вернутся в Англию, тем лучше, думал он. Пока он не выставил себя дураком.
Завтрак на следующее утро был пыткой. Арчи свалил свою молчаливость на граппу.
— От этой водки у меня болит голова, — сказал он, но с головой у него все было в порядке. Это сердце его болело.
Он съел, сколько мог, сладких рогаликов с клубничным джемом, лишь бы чем-то себя занять. Эмми развернула свой рогалик и бросала крошки на землю, где их клевали маленькие птички. Молодые люди почти не разговаривали. Эмми явно была озадачена его настроением, но Арчи не знал, как оправдать свою мрачность.
