Я была права. Твоя душа должна была быть парнем.
Хор женщин
Не хотят, чтобы мы были с ними.
Боятся при нас плакать.
Хотят плакать одни.
Они думают, что идет война и женщины лишние.
Для них все сводится к войне. Они как дети — хотят, чтобы им всё было позволено.
Или как педики. Война — изобретение пидоров. Чтобы никогда не расставаться. Жить и умереть вместе.
Воровать и попасться.
Позволить себя убить.
Из принципа, бескорыстно. Ведь если тебя убьют, ты ничего с этого не поимеешь.
Все поставить на кон и все потерять.
Типа им не больно и надо.
Привозят нам дезодоранты и трусики, типа к нам нельзя с пустыми руками.
Себе никогда ничего не покупают.
Думают, нам надо что-то дать.
А не дашь, мы не будем ждать.
В смысле — будем ждать другого. У которого дезодоранты и трусики лучше.
Они всегда считают себя хуже.
Что кто-то другой лучше.
Поэтому так поступают.
Отдают все даром.
Чтобы ими восхищались, думали, они лучше.
Разбивают вдребезги и бросают.
Чтобы другие видели.
Потом им приходится ехать за новыми.
Да, воровать все равно что воевать.
Они никогда не берут с собой женщин.
Воровство — изобретение педерастов.
Они в восторге сами от себя.
И от своих машин.
Машина ничего не хочет.
Машина для них как собака.
Смотрит на них, глаз не сводит.
Так же, как и они на нее.
Они отдадут тебе брильянты, но автомобиль — ни за что.
Лучше разобьют, потом обольют бензином и подожгут.
Если у них украсть машину, они убить готовы.
Да, и автомобили, и они сами — изобретение педерастов.
Женщине они скажут «ты, курва», а «бэхе»[3] — никогда.
Лишь в машине они не чувствуют себя хуже всех.
Да, на машине каждый лучше всех, и вот тут-то их и подмывает разбиться насмерть.
Когда-нибудь так и случится.
Операционная. врачи и тело
Вон он какой здоровенный, старый и жирный — нам нелегко придется. Надо будет туда добраться раньше, чем он совсем остынет.
Сейчас он вполне еще теплый. Наверное, из-за своего сала. Бывает, сало убивает, а бывает, помогает выжить.
В странном мы теперь живем мире.
Когда-то жир был что надо. Каждый хотел быть толстым. Это означало достаток и уважение ближних.
Теперь так только у дикарей. Где-нибудь на Юге или на Востоке.
Я читал в газете, что этот имел немало. Практически он имел всё.
Ну, коли уж ему хватило на такую операцию, то действительно…
Четырехэтажный дом, шесть автомобилей и ювелирный магазин.
Писали, что он стрелял с третьего этажа.
На четвертый, наверно, уже не мог подняться.
Да, так оно и бывает: когда у тебя наконец появляется четвертый этаж, то уже нет сил на него подняться.
Он по-прежнему теплый… Даже вроде бы стал теплее?
Ну нет, уважаемые коллеги, у трупа не может подскочить температура. Труп остывает.
Вдруг он живой…
Труп? Коллеги, мы же немецкие врачи!
Ну, если и не живой, то все равно жить будет. Откуда донор?
Двадцать четыре года, худощавый, с развитой мускулатурой, высокий блондин, вполне ничего себе…
Откуда?..
С Востока. Угонщик автомобилей.
Braveheart[4].
Наверное, молдаванин. Оттуда в последнее время больше всего предложений. Каждый второй что-нибудь продает. У каждого второго шрамы спереди или сзади. Смотрится неважно, потому что режут осторожно, а зашивают кое-как.
Хорошо еще, что зашивают. Могли бы и так оставить. Вы же знаете, как там у них. Никакого уважения к человеческой жизни. Главное для них деньги. Если у кого-то осталась только одна почка, он уже не котируется на рынке.
Нет, он не молдаванин. Там нет автомобильных воров. Страна живет за счет экспорта органов своих граждан. В основном к нам, но и американцы берут кое-что.
Ах, бедные, бедные славяне. Вынуждены продавать поджелудочные железы и печень, чтобы сохранить свою самобытную культуру и загадочный язык. Интересно, всегда ли так было…
Молдаване не славяне. Конечно, внешне они очень похожи, но их язык относится к романской группе.
Ну, без дураков! Говорят по-французски и позволяют вырезать себе желчный пузырь на продажу?!
Уважаемые коллеги, приступим, иначе он у нас и вправду остынет. Донор с Востока, из Польши.
О, господи!
Что?
О, господи!
Что?
Что случилось?
Он шевельнулся…
Ну скажешь тоже…
Шевельнулся и продолжает шевелиться…
Он не имеет права!
