Дзирт даже не мог себе представить подобного.
Он жалобно посмотрел на Кэтти-бри, но эта женщина любила его слишком сильно, чтобы предложить ему легкий выход из положения. Он вынужден был выслушать ее приговор, слова, подсказанные ей Миликки, богиней, живущей в сердцах Дзирта и Кэтти-бри.
Ему хотелось верить, что Обальд руководствовался благородными намерениями. Ему хотелось верить, что орк, или гоблин, подобный Нойхейму, может подняться над уровнем своей расы, потому что если они смогли сделать это, значит, сможет и он, и наоборот: если он смог, значит, они тоже могут, или должны, измениться.
– Гоблины – это не народ, – говорила Кэтти-бри. – Это не люди, не дроу, они совершенно отличаются от любой другой расы. Ты не можешь судить о них, не можешь относиться к ним так же, как к представителям прочих рас.
– Ты права, чтоб мне провалиться! – вмешался Бренор. – Дворфы знали это много веков!
– Но все же ты подписал этот договор, – произнес Реджис, и все недовольно уставились на хафлинга, а Бренор нахмурился сильнее прочих.
Но сердитые взгляды были встречены широкой, дразнящей и ужасно заразительной улыбкой.
– Что, на сей раз у тебя кишка не тонка спорить со мной, а? – спросил Бренор.
Реджис подмигнул дворфу и ухмыльнулся:
– Давайте-ка прикончим кучку орков.
Если Бренора и разгневали предыдущие слова хафлинга, то гнев моментально испарился при этом приглашении.
– Ба-ха-ха! – взревел он и хлопнул Реджиса по спине.
– Скоро тропы станут проходимыми, и в любом случае мы сможем добраться куда нужно, – сказала Кэтти-бри. – Итак, Мифрил Халл?
– Ага, – отозвался Бренор, но при этих словах смотрел на Вульфгара. В конце концов, варвар покинул Компаньонов из Халла именно во времена Обальда – вернулся в родной дом, в тундру Долины Ледяного Ветра.
– Ага, – от души ответил Вульфгар.
– Значит, не собираешься оставаться со своими сородичами? – прямо спросил Бренор.
– Я вернулся, чтобы сражаться рядом с Дзиртом и всеми вами, – совершенно невозмутимо сообщил Вульфгар. – Ради приключений. Ради битв. Так что давайте развлекаться.
Дзирт заметил, что Кэтти-бри пристально смотрит на варвара. Он разделял ее изумление, но для них обоих это был приятный сюрприз.
– В Мифрил Халл, – согласился Дзирт.
– Не прямо сейчас, – возразил Бренор. – Потому что у нас есть еще одно дельце, – пояснил он, кивая при каждом слове. – Один наш друг в беде, эльф; ты его видел и оставил умирать.
Дзирт удивленно посмотрел на дворфа.
Бренор отошел к стене, наклонился и извлек из-под своей койки знакомый шлем, щит и топор. Никто не удивился, кроме Дзирта, который почти ничего не соображал и не видел той ночью на Пирамиде Кельвина, и забыл, во что был облачен Бренор. Но теперь, услышав рассказы друзей об их возвращении в этот мир, он понял, что они имели в виду: Бренор посещал собственную могилу!
– Разница в том, что один наш старый друг уже был мертв, – продолжал Бренор, – и оказался не таким сильным, каким считал себя.
– Пуэнт, – прошептал Дзирт; он только сейчас вспомнил про беднягу. Он наткнулся на Пуэнта в окрестностях Невервинтера, неподалеку от Гаунтлгрима. Несчастный превратился в вампира, и Дзирт оставил его в пещере в ожидании восхода солнца, которое должно было покончить с проклятием.
– Что с ним? – спросила Кэтти-бри.
– Он в Гаунтлгриме, убивает дроу, – сообщил Бренор.
– Небось, доволен собой как никогда, – заметил Реджис, потом недоверчиво прошептал: – В Гаунтлгриме?
– Он стал вампиром, – объяснил Дзирт.
– Точно, и я не собираюсь бросать его в беде, – заявил Бренор.
– Ты хочешь его убить? – спросил Вульфгар.
Бренор пожал плечами, а Дзирт обернулся к Кэтти-бри:
– И нет другого способа?
Женщина тоже беспомощно пожала плечами. Она была жрицей, но мало что смыслила в делах немертвых, которые принадлежали чуждому и враждебному Миликки царству.
– Гаунтлгрим? – снова спросил Реджис.
– Ага, мы его нашли, – сказал Бренор. – В холмах Краге, к северу от Невервиитера. Пуэнт там, умер, пропащий бедняга, но прихватил за собой несколько дроу, и, кстати, мне не слишком нравится мысль о том, что этот народ копошится в Кузне моих предков!
