Помолчав, он продолжал:
– Если я не ошибаюсь, Хэрриет вкратце изложила вам, какие проблемы были у нас в последнее время с Джоанной.
– Да, полковник.
– Мне сообщили также, что она стала наркоманкой, – продолжал он с видимым усилием.
– Да, именно так, и это объясняет перемены, которые в ней произошли. Иначе объяснить их невозможно, – заметил Миллер. – Под действием наркотика человек приходит в состояние полного удовлетворения и даже восторга. Но когда действие героина прекращается, несчастный наркоман делается совершенно больным, ему плохо, им владеет только одна мысль – снова вернуть состояние легкости, беззаботности. Иными словами, ему нужна доза. И пока он её не получит, он легко раним, раздражителен, подавлен, подвержен резким переменам настроения.
– И все это обрушилось на Джоанну?
– Да, полковник. Та девушка, которая причинила вам столько горя, уже не была вашей дочерью. Она только внешне оставалась той же, – участливо заметил Миллер.
Долго – долго все трое молчали.
– Я благодарен вам, сержант, – сказал полковник. – А теперь я хотел бы знать, что вы ещё разузнали.
Рассказ продолжался недолго. Когда Миллер умолк, Хэрриет Крэйг беззвучно рыдала. Отец обнял её за плечи.
– Коронер вызовет Вернона как свидетеля? – спросил Крэйг.
– Да.
– Но будет ли возможность обвинить его?
Миллер тяжело вздохнул и покачал головой.
– Нет смысла вас обнадеживать. Я лично не надеюсь.
– Но он же виновен в смерти Джоанны! – горячо воскликнула Хэрриет. Он убил ее!
– Это совершенно ясно, – ответил Миллер. – Он виновен. Но в суде не принимают моральных обвинений. Они считаются только с материальными фактами. Я могу заранее сказать, как будет представлено дело. Ваша сестра, Джоанна Крэйг, покончила с собой. Она была беременна. Кроме того, она была наркоманкой. У нас есть свидетель, Моника Грей, которая рассказала, что кто-то сделал укол героина вашей сестре. Уверяю вас, в суде адвокат Вернона разделается с ней за несколько минут. Для Макса Вернона все средства хороши, и то же исповедуют и его адвокаты. Кроме того, не надо забывать ещё об одном обстоятельстве – положение вещей в данный момент не дает права на обвинение в противозаконных действиях. Моника Грей рассказала мне о событиях с глазу на глаз. А это вообще не имеет силы. Вполне возможно, на суде она откажется от показаний. Тогда у нас не останется против Вернона ничего.
– Но Вернон виноват, – настаивала Хэрриет. – Вернон в ответе за все, что случилось. Вы же сами так думаете.
– Да, но мое мнение не в счет. Суд учитывает только вещественные доказательства.
И снова наступило долгое молчание, которое нарушил полковник Крэйг.
– Я все это понимаю, – заметил он. – Но не могу понять, почему Джоанна сделала все, что могла, чтобы помешать опознать труп. Вы можете объяснить, почему она так поступила?
– Вы действительно хотите получить ответ, полковник?
– Во чтобы то ни стало.
– Ну, ладно, – сказал Миллер. – Я считаю, она это сделала ради вас.
Лицо Крэйга оставалось бесстрастным.
– Пожалуйста, продолжайте.
– Вероятно, в последние часы или минуты жизни она соображала гораздо лучше, чем в те ужасные месяцы, которые пережила. Она сознавала, что причиняла вам слишком много горя и забот. И не хотела покрывать вас позором. Так я объясняю себе её попытки скрыть свое происхождение. Она хотела исчезнуть с лица земли, как если бы не жила на ней вовсе.
Голос Крэйга немного дрожал, когда он произнес:
– Спасибо, сержант. Я тоже подумал, что она рассуждала примерно так.
Когда Брэди открыл дверь в зал, где под председательством коронера происходило официальное следствие, заседание уже началось. Присутствовало всего несколько любопытных, но зал казался заполненным до отказа. Одну сторону зала заняла скамья для свидетелей, над которой возвышалась кафедра для коронера.
Миллер как раз заканчивал свое выступление. Встав со своего места, он увидел Брэди, на лице которого был написан живейший интерес, быстро подошел к нему и вывел с собой в коридор.
– Жаль, что я опоздал, – сказал Брэди. – Задержался на другой встрече. Как идут дела?
– Я свою лепту внес. Крэйг с дочерью сидят там впереди, а Вернон привел Генри Бакстера.
