Молинка счастливо засмеялась и опять обняла сестру. Сейчас ей действительно было ничего не страшно.
– Ну, хорошо, – сказал рядом Лютомер. Он слышал всю эту беседу, а сейчас обращался к князю Святко. – Если моя сестра младшая хочет быть женой княжича Ярогнева, я воле Лады и Макоши противиться не стану. Но не годится моей сестре, как девке из лесного двора, уводом к жениху уходить. И ваш род, и наш род такое дело опозорит. Хочет княжич Ярогнев ее в жены взать – пусть по осени ваши сродники приезжают сватать, как положено, с нашим родом ряд заключают, приданое берут, а с ним и невесту. А до тех пор она в отцовском дому дожидаться должна, а не в вашем, как полонянка.
Молинка в тревоге вскинула на него глаза – она поняла, что старший брат все-таки намерен увезти ее отсюда. Но слова возражения замерли на губах – она тоже понимала, что ей мало чести войти в дом мужа без благословения собственных родичей, без прощания с чурами, без приданого. При таких условиях она будет считаться не женой, а наложницей, и ее дети будут зваться «холопкиными детьми»![18] Такой судьбы себе и своему потомству она не хотела и беспомощно оглянулась на Ярко, надеясь, что он что-то придумает.
– Нет, мы ее из дома не отпустим. – Сам князь Святко покачал головой. – Наша она, с благословения Купалы в наш род вошла, и вы на нее уже прав не имеете. А приданое – везите, мы не откажемся.
Лютомер нахмурился. Лютава оглянулась на него, в свою очередь надеясь, что брат найдет выход из такого сложного положения. Все-таки они были заперты в чужом лесу и располагали силой неизмеримо меньшей. Мало того, что они хотели вырваться из оковской земли, – еще было бы очень неплохо вывести всех своих людей невредимыми.
– Не знаешь ли ты, князь Святомер, где мой брат Хвалислав? – обратился вдруг Лютомер к оковскому князю. – Он со своими людьми, со старейшинами угрянскими, тоже в лесу был, а теперь угряне есть, его нет. Не берегини ли увели? Не знаешь?
– Знаю. – Святко кивнул. Что делать с Хвалисом, он уже успел подумать. – Твой брат Хвалислав Вершинович со старейшинами угрянскими у меня. Сговоримся с тобой добром – получишь их в целости. Не сговоримся – пеняй на себя.
Хвалислав, стоявший с Вышенем и Глядовцем поодаль, опустил глаза. Угряне понимали, что стоят на краю пропасти. Князь Святко повел себя не так, как они рассчитывали. Вместо того чтобы сразу послать дружину на стан Лютомера, расположение которого им указали, Святко пустился в какие-то переговоры, а теперь его руки связаны пленением Семиславы. Может быть, оковский князь хитрит, ловчит и тянет время, надеясь получить свою жену, а потом истребить оборотня со всеми его людьми. Но если князь Святко действительно намеревается отпустить Лютомера восвояси, то для Хвалиса и его людей это верная смерть. Оборотень не дурак и наверняка уже задал себе вопрос: кто его выдал? А кроме Хвалиса некому. Кто исчез из лесного стана еще почти засветло? Кто обнаружился рядом с вятичами? При таких условиях вернуться в Ратиславль сможет только один из сыновей Вершины. А надежды справиться с бойниками в открытом бою у Хвалиса было очень мало. Тем более что угрянские вои двадцать раз подумают, прежде чем поднять оружие на бойников. Свои как-никак, у иных ополченцев среди бойников – сыновья и младшие братья, а дело темное, и не вдруг разберешься, кто прав!
На счастье Хвалиса и его советчиков, князь Святко хотел сохранить на Угре хотя бы таких союзников.
– Твоего брата Хвалислава и людей его моя дружина в плен взяла, – продолжал оковский князь. – Вон они, погляди. Договоримся – получишь их назад и домой уведешь. Не сговоримся – останутся у меня.
– Послушай, князь Святко. – Лютомер будто в раздумье почесал подбородок. В его голове уже сложился некий замысел – безумный, но обещавший надежду на успех. – Ты вроде как говорил что-то такое… чтобы свою дочь мне в жены отдать?
– Говорил. – Святко оживился. – Несколько дочерей у меня незамужних, любую выбирай.
– Я согласен. Беру твою дочь в жены, но с условием, что она сейчас же со мной уедет.
– А Молинка? – в нетерпении выкрикнул Ярко.
