Из доклада рядового П. Бешметова:
«Треугольник поднялся часа через полтора — мы уже потушили антенну и траву. Начальник караула приказал всем вернуться на посты и проверить ограждение. Когда я подошел к складу хозвзвода, из-за угла вышел ефрейтор Блажис. Он удивился, что я хожу по его посту, потом заметил других и спросил: „А чего вы все здесь бегаете?“ Я его спросил, где он был столько времени. Арвидас засмеялся и говорит: закусывать надо. Он шел к телефонной розетке, чтобы сообщить о заступлении на пост».
Сержант А. Романов:
«Ефрейтор Блажис нашелся через два часа после заступления на пост. Он ничего не видел, ничего не помнит и говорит, что все это время шел к розетке позвонить в „караулку“. Треугольника не видел и обижается, что его разыгрывают».
Из доклада старшего лейтенанта Б. Горина:
«Одновременно с ефрейтором А. Блажисом появился на своем посту и рядовой А. Вареница. Он тоже ничего не помнит и убежден, что все это время был на посту. По его мнению, мы все появились мгновенно, как в кино, — нас не было, и вдруг все кругом бегают с автоматами. Наручные часы ефрейтора А. Блажиса отстают на 1 час 57 минут, у рядового А. Вареницы — на 1 час 40 минут. Они убеждены, что находились на постах и несли службу.
Особого внимания требует факт исчезновения номеров на автомате и штык-ноже ефрейтора А. Блажиса. Вороненый металл в этих местах чистый и ровный, как заводской. А номера нет».
Майор А. Дуплин:
«Пожалуй, единственный, кто из нас всех критически оценивает ситуацию, — это командир хозвзвода старший прапорщик Воронков Борис Афанасьевич. Старый служака посадил за ограждением много помидоров — солдатам на салаты. Там росли разные сорта, так вот — этот „гость“ уселся прямо посредине старшинского поля».
Из доклада старшего прапорщика Б. Воронкова:
«Тому казав, чому ж воны не стреляли в того треугольника? Помидоры подавив, антенну поджег, а его упустили. Ходатайствую о наказании виноватых часовых за помидоры и антенну».
Поле, листья, стебли, помидоры — все изуродовано и расплющено. Впечатление такое, что они побывали под холодным объемным взрывом, — огромное ударное давление, вмята даже каменистая земля. Но что поражает — измочаленные помидоры не брызгали! Все тихо растекалось по земле, словно удар был растянут на многие и многие минуты. Никаких отдельных вмятин от колес или опор объекта нет. Но и на грунт днищем он не садился — многие кусты стоят. Они не сломаны, а изуродованы давлением со всех сторон.
* * *
Вот еще свидетельства военных, но это совсем другой случай.
Вспоминает полковник в отставке, долгие годы прослуживший в ракетных войсках, Иван Ефимович Ребров.
Началось все с того, что он вместе с майором Василием Васильевичем Баклановым ехал на одну из точек слежения за пусками ракет. Было душное утро, навевающее дрему. Чтобы отогнать назойливую сонливость, полковник включил портативный телевизор, установленный под приборной доской автомобиля. Но вместо ожидаемой первой всесоюзной программы последовали форменные чудеса. Черно-белый монитор ТВ-приемника озарился насыщенным изумрудным цветом, а из динамика послышался похожий на частую барабанную дробь звук. Бакланов, очевидно подумав, что телевизор неисправен, выдернул сетевой разъем из аккумуляторной сети автомобиля. Не помогло! Экран все так же светился, только динамик перешел на другие звуки — высокого, болезненного для слуха тона. Дальше — больше. На зеленом фоне вспыхнули две серебристые, точь-в-точь как футляры от гаванских сигар, жирные отметины, начавшие неторопливое вращение сначала по часовой стрелке, затем — против. Это продолжалось минут десять, до полной остановки автомобиля, когда телевизор выдал очередной сюрприз: отметины на экране прекратили вращение, и их можно было разглядеть в деталях.
– Не отличишь от наших крылатых ракет, даже стабилизаторы есть, — подал голос Бакланов. — Но телевизор обесточен, не обрабатывает сигнал, мы не должны всего этого видеть…
– А ты, майор, не поленись, взгляни налево, туда, где сопка, — удивляясь собственному спокойствию, сказал Ребров, уже стоящий на асфальте.
