— Тебе конец, — вздохнув, ответила Вера. — Доигралась, доездилась на сивых кобылах в картонных доспехах.
— Ничего подобного, скручу его в бараний рог, — холодно ответила Танюша. — Что ты меня доспехами какими-то укоряешь! Зато у меня сердце стальное. Мне полная гибель без мужика.
— Сейчас придет Володя Осетров, который знает всех, и мы выясним, что это за Леонид необычайный и с чем его едят.
Осетров появился через несколько минут, мощный, с окладистой дымчато-черной бородой, на которой блестели капельки дождя.
— Шел дождь, и перестал, и вновь пошел… Здравствуйте, девочки, — пробасил он, первую часть фразы заранее приготовив, как видно, для Веры, а все остальное, включая вальяжное недоумение, по праву принадлежало Танюше Ключаревой, которая буквально расцвела под его прищуренным взглядом.
Танечка всегда была влюблена в него как кошка и млела, буквально таяла при встрече с ним, не замечая или не желая замечать холодноватой иронии в обращении с ней Владимира. Некоторое время она просто бегала за ним, стараясь при любом удобном случае броситься ему на шею.
Осетров, как человек крайне благожелательно настроенный ко всякому, как он говорил, человеческому материалу, Танюшино обожание принимал благосклонно. Он водил ее в рестораны, возил к приятелю на дачу, с палаткой, костром, шашлыками и дурацкой, по определению Веры, романтикой на тихую подмосковную речушку под названием Сетунь. И вместе они представляли бы уникальную пару, что-то вроде архидиакона с супругой из старинной драматической повести с открытым финалом: дескать, жили долго и счастливо и умерли в один день.
Но Володя никаких шагов далее совместных развлечений не предпринимал и вскоре на решительный вопрос Татьяны ответил ехидным прищуром и красноречивым молчанием. Таня для начала возненавидела его, обзывала козлищем, идиотом, дураком и прочими лестными прозвищами, потом успокоилась, вышла замуж в первый раз, во второй, а затем вовсе оставила матримониальные поиски, заявив, что она создана для сцены, а все мужики — взломщики и не родился еще на свет принц, который был бы достоин ее небесной любви.
— Я, пожалуй, поеду, — смутилась Ключарева. — У вас свои секреты.
— Не торопись, сейчас Володя выдаст нам справку о твоем избраннике. У Танюши, видишь ли, новый приключенческий роман назревает. А герой этого романа мне до крайности подозрителен. Фамилию, пожалуйста, поведай, — приказала Вера Татьяне.
— Да ладно тебе, — угрюмо ответила Таня, — ну неказистая у него фамилия. Не то что у некоторых. Фамилия его Тетерин. Зато псевдонимов завались, аж около двадцати. И публикуется он там, где захочет.
— Иван, что ли? Или, может быть, Игорек?
— Да Ле-о-нид! — выпалила Вера.
— Такого борзописца не слышал, — ответственно произнес могучий Владимир Осетров. — Я их, кабанов, всех знаю по роду своих занятий печальных. Можно сказать, это мои клиенты. Я знаю все их ловушки, ходы-выходы, страшилки и дурилки. Этот блистательный легион мне воистину известен и капитально неприятен, начиная от старцев зловредных, кончая, извиняюсь за выражение, барышнями бестрепетными. А, собственно, о ком речь? Скажите, девушки, а не то я выйду из себя и не вернусь.
Осетров влюбленно глядел на Веру, как петербургская сторона Высокого Городка, вместе с пятишатровым собором над волжским обрывом, похожим на тибетское плато в миниатюре, смотрит на московскую сторону, на ее в чудесной излучине расположенный великолепный древний Успенский монастырь. Не добраться одной к другой, не слиться в пламенном поцелуе — между ними Волга.
Вера захохотала.
Танечка не дрогнула.
— А вместо сердца — пламенный мотор, — заключила Вера. — Ты сам-то сейчас про кого говорил?
— Про журналюгу по фамилии Тетерин.
— А что он новый Танюшин поклонник, это ты пропустил?
— Извини, Татьяна-свет, сразу не понял. Впрочем, может, именно этот — славный малый и педант. Хотя не слышал такой фамилии, не знаю. Может, какой-нибудь из его псевдонимов мне знаком? Назовите хоть один.
— Николай Майоров, Илья Некитаев, — Танечка морщила лоб, старательно припоминая вычурные имена. — Иван Нескромный, Денис Леонидов, Капитон Бабаван…
