Что касается меня, то забота о спасении души не помешала мне стать архитектором, затем всемирно известным кутюрье, зарабатывать много денег и ещё больше терять — но всегда с радостью! Именно с радостью, рождённой страстью к прекрасному, к форме и материи, к магическому обаянию женщин и, разумеется, с Божьей помощью.
* Кристобаль Баленсиага — известный испанский, а впоследствии французский кутюрье. Мать П. Рабан- на заведовала ателье Баленсиаги, когда они жили в Испании. — Прим. пер.
То же самое верно и для вас. Совершенно то же самое. Ваше «преуспевание» зависит не от известности, но от творящей гармонии, которую вы сумеете привнести в собственное существование.
* * *
Между тем жизнь в наши дни непроста. Вот мы и на пороге Третьей мировой войны. Начало ей положили четыре упавших самолёта и две рухнувшие башни.
Два раза высоко, два раза павший вниз, Востоком будет Запад атакован вновь,
Его противник ослабевший после многих битв, По морю будет изгнан*.
* Нострадамус, центурия VIII, стих LIX.
Насколько легче толковать центурии Нострадамуса после того, как события уже произошли. Но я напоминаю, что эти события — и более худшие — были предсказаны почти везде: в индийских Ведах, в Коране, в Апокалипсисе святого Иоанна.
Происходят все события, о которых я говорил выше: наводнения и сход лавин, неразрешимые конфликты, массовые убийства невинных, отражаемые в средствах массовой информации (это их работа), но о которых каждый начинает говорить: «Как всё-таки может испортить настроение то, что показывают по телевидению». Эти «новости» на самом деле напоминают нам о нашей взаимосвязи, о солидарности всех существ на планете, даже если мы думаем только о маленьком индивидуальном комфорте для самих себя. И поскольку эти новости в основном дурные, они создают над нашими головами своего рода «эгрегоры» — отрицательные эманации, мешающие нам открыться знакам, посылаемым нам, с тем чтобы улучшить нашу участь. Способно ли запутанное существо услышать пение птиц?
Ибо царит страх. Страх не найти себе применения по окончании профессионального образования или учёбы в университете, несмотря на приобретённые навыки и дипломы, порой даже при наличии и того и другого. Страх оказаться без работы в результате всяких финансовых оптимизаций, структурных реорганизаций и просто кадровых сокращений, за которые никто не отвечает, — несправедливость системы… Социальная насмешка: страх увидеть себя выброшенным из профессиональной жизни в полные пятьдесят, в то время как «молодые» пятидесятилетние поли
тики мечтают, в меру своей изворотливости, о министерском будущем. Страх старости, лишённой забот, тогда как многочисленные «новшества» обещают вам вечную молодость, при этом не в силах избавить от великих бедствий века — рака, СПИДа и угрозы других болезней, ставящих в тупик специалистов.
Страх нерешительности и неспособности принять решение по мере возникновения необходимости — от выбора профессии до времени выхода на пенсию. Страх любви, о которой говорят, что она не длится вечно и так скоро становится жертвой человеческой переменчивости. Страх незащищённости наших детей от агрессии, плохого влияния и наркотиков.
Всё призрачнее становятся наши надежды. Грандиозные обещания коммунизма потоплены в крови диктатур. Более мягкие двадцать лет социализма во Франции и в других странах привели нас к такому дикому капитализму, при котором патернализм начала века выглядит благотворительным предприятием. Существуют, правда, другие — более скромные, более простые пути к надежде, но вы их пока не видите. Пока…
Остаётся Бог. Но в Бога больше не верят, потому что он не совершает бессмысленных чудес, которых мы от него ждём — причём немедленно! Он тем не менее совершает их повсеместно
и обыденно, для каждого из нас (я надеюсь, эта книга будет напоминать вам об этом), но вы этого не замечаете. Подсчитываете свои несчастья, редко удачи… Великие религии потерпели крах. Не в своих первых Книгах, где всё сказано, где щедро розданы все советы, но в объяснениях, которые необходимо было бы дать сегодня, более чем когда-либо, предводителям различных культов, не замыкаясь в жёсткости догм, но в духе всеобъемлющего, подлинного сострадания.
