— Она жива. Тепло идёт. Связь наша с ней осталась… Так вот, по ней идёт тепло. Папа… ушёл. А она осталась. Она с нами.
Он отодвинул кружку, и немного чая выплеснулось на стол. Встал, чуть пошатнувшись, и ухватился за спинку стула. Постояв секунду, вышел из кухни.
Его ладонь накрыла сложенные на груди руки Ариадны. Холодные… Принеся из спальни одеяло, Влад укрыл её. Встретившись с недоуменным взглядом Даниила, сказал:
— Что ты так смотришь? Она замёрзла!
Даниил, сглотнув, проговорил хрипло:
— Влад, она не замёрзла. Она…
Выплеснувшаяся на него из глаз Влада ледяная волна ярости заставила его умолкнуть.
— Она жива! Не смейте её хоронить!
Ника на кухне собирала листки с рисунками Ксюши. Вместе с ними она машинально прихватила и мятый листок со стихотворением. В дверях появился Влад: он стоял, держась за косяк. Оторвавшись от него, он шагнул вперёд, окинул взглядом пустой стол.
— Где стихи? — спросил он хрипло.
Ника растерянно взглянула на него. Из-за реки он вернулся другим, с чужим, безумным блеском в глазах.
— Какие стихи, Владик?
— Здесь лежали. Куда ты их девала? — Влад обвёл взглядом кухню, заметил аккуратно сложенные на подоконнике рисунки. Набросился, как барс на добычу, раскидал, нашёл мятый листок с разноцветными строчками, свернул и положил в карман рубашки.
— Она жива, — повторил он. — Не вздумайте её хоронить.
Но похороны состоялись. Двойные: в один день хоронили Ариадну и Семёна. Влад стоял прямой, с сухими, неподвижными глазами, отрешённый и погружённый в себя. Как робот, повиновался направлявшим его заботливым рукам Ники: в автобус, из автобуса, домой.
На девятый день, оставив на столе недоеденный ужин, он схватил с вешалки ветровку и побежал вниз по ступенькам.
— Влад! — раздался на лестничной клетке испуганный оклик Ники. — Куда ты?
Даниил открыл дверь встрёпанный, небритый, с запахом перегара. Оторопело посторонился, пропуская Влада. Тот, не дожидаясь приглашения, стремительно прошёл на кухню и сел за стол. Даниил прошаркал тапочками следом за ним, стал убирать грязную посуду, пустые бутылки. Достал из холодильника последнюю, непочатую «чекушку», поставил чистые рюмки.
— Будешь?
Влад отрицательно качнул головой.
— Ну, как хочешь. — И Даниил налил себе. Выпив, занюхал ломтиком солёного огурца.
Влад молчал очень долго. Просто сидел, глядя в одну точку и не прикасаясь к предложенной водке. Через пять минут такой молчанки Даниил не вытерпел.
— Что, думаешь, у меня душа не болит из-за Аришки?! — взорвался он. — Это я её втянул! Я два раза лоханулся: первый, когда с тобой пошёл через реку и только отнял у тебя силы, а второй — когда додумался Русалку привлечь… На моей совести это будет до конца жизни! — И, икнув, добавил уже тихо, глядя на Влада исподлобья: — Пьяный я… уже неделю пьяный, только не залить это ничем… Никакой водкой. Думал, легче будет, ан нет… Что, винишь меня, братишка?
Влад, стиснув его руку и заглядывая ему в лицо странными, большими и посветлевшими глазами, спросил:
— Ты чувствуешь её?..
— Кого? — нахмурился Даниил недоуменно.
— Русалку. — Уголки губ Влада дрогнули в улыбке. — Она ведь живая.
Даниил помолчал, расправил ссутуленные плечи, длинно и шумно выдохнул.
— Мда-а, брат, — протянул он. — Напейся тоже, что ли? А то так и свихнуться недолго.
— Может, я и свихнулся, — сказал Влад, отпуская его руку. — Но только я чувствую, что она жива. Тепло от неё идёт. Ты не чувствуешь?
Даниил медленно покачал головой. Подумал, налил себе ещё рюмку.
— Наверно, это река сделала своё дело, — сказал Влад. — Она разъединяет то, что недостаточно крепко. Потому ты и не чувствуешь её больше. И Ярослав не чувствует. А я чувствую! Что мне делать, скажи?
— Да не может она быть жива! Её в морге резали! — рыкнул Даниил, морщась от водки.
— Я знаю, — задумчиво кивнул Влад. — Наверно, я всё-таки сошёл с ума.
Он взял двухнедельный отпуск на работе. Ездил за город, к реке — на то место, где Русалка сидела на траве и снимала с картошки длинные спирали кожуры. Гладил ладонями землю, прося дать ему сил и забрать себе тоску и боль. Встречал туманный рассвет у воды. Улетал в облака. И искал, искал Русалку по всей земле.
