Строкач аккуратно сложил лестницу, вернул ее на место и двинулся к выходу. В прихожей бросил:
- Что же тут смешного, Светлана Евгеньевна? Убита молодая девушка, ваша соседка. А я, вместо того, чтобы дело делать, с вами в прятки играю. Вернее, вы со мной.
- Да ведь вы сами начали. Ну, был у меня приятель вчера вечером, ушел еще до двенадцати. Я же не должна это втолковывать кому попало...
- И вы с вечера так и не убирали?
- Нет, не убирала! - голос Светланы стал мечтательным, зазвенел. Вам, наверное, трудно это представить: лежала и думала о нем. В полном одиночестве. Родители ко мне вообще не заходят. Папаша у нас - фигура, ему не до меня, лишь бы все тихо, без скандала. При них я никого позвать не могу, но они в эти дни на даче, вечером будут. Папа с мамой молодцы, в любом случае позвонят, предупредят, что возвращаются. Чтобы без эксцессов. Демократия! У нас в подъезде теперь сплошь демократы, за исключением одного буржуа...
- Это кто же такой будет? - осведомился Строкач.
- Есть тут такой - Николай Васильевич. Здоровенный мужик. Иномарки тасует, как карты. Вот кто знает, чего хочет. Политика вся эта ему - тьфу! "Света, вас на край света подвезти?" Была бы свободна - и поехала бы. Люблю сильных людей. А того, кто у меня был, впутывать не дам. Если есть нужда - передам, чтобы пришел к вам. У него свои проблемы, но, может, и явится.
- Может? Даже если погибла женщина?
- Ну, он-то уж точно ни при чем. Он и мухи не обидит. Исповедует принцип - все живое имеет права на жизнь.
Павел был совершенно в этом не убежден, хотя против кавалера Светланы Турчиной ничего не имел.
Теперь - этажом ниже, здесь улов может оказаться побогаче.
Звонок испустил мелодичную трель, и сейчас же за дверью взорвался оглушительный собачий брех. С четвертого этажа отозвались - визгливее, заливистее.
Дама, появившаяся на пороге, занимала весь проем и казалась еще внушительнее, чем на улице. "Величественная особа", - отметил Строкач. Позади, в полусвете прихожей мелькнуло веснушчатое лицо лейтенанта Родюкова. На нем было написано откровенное страдание.
- А, Игорь, привет. Ты уже здесь? - Строкач как бы удивился.
Родюков отреагировал верно:
- Да, Павел Михайлович. Проходите. Октябрина Владленовна - свидетель, о котором можно только мечтать.
- Ох, это просто ужасно! - дама охотно двинулась по второму кругу. Такая молодая, красивая! Я, конечно, далеко не все в ее журналистской работе принимала. Но в каждом монастыре свой устав. И в нашей молодости мы тоже живо интересовались политикой, общественной жизнью, но у нас, что ни говори, была цель, идеалы. Да и быт был чище, нравственнее. Некогда было подолгу задумываться о себе. Вся жизнь - борьба, стремление, и вот - на старости лет одиночество. Даже детей не удосужились завести... Помрешь никто и не вспомнит, въедет сюда какой-нибудь воротила, вроде этого Теличко...
Пространные излияния Октябрины Владленовны следовало направить в нужное русло. Строкач спросил:
- Если не ошибаюсь, вы и сегодня с утра гуляли, Октябрина Владленовна?
- Да, вышла в девять, как обычно. Я ведь уже говорила лейтенанту. С девяти до половины десятого я полчаса гуляю с Риком, но не больше - устаю. Этот молодец довольно шустрый, - она кивнула на лохматого рыжего кокер-спаниеля, уже принимавшегося за штанину майора. - Герой! Ох, что же это мы в коридоре стоим? Идемте в комнаты, - спохватилась женщина.
- Прошу прощения, но у нас очень туго со временем. В другой раз мы непременно побеседуем обстоятельно...
- Да-да, я понимаю. Так вот, что касается сегодняшнего утра. В полдесятого я отвожу Рика домой, и снова вниз - моцион, продолжение зарядки. Нужно держать себя в форме, меня этому муж научил, он был военный... Кстати, парень, который утром вошел в дом, тоже, знаете ли, знаком со строем, выправку за версту видно.
- В котором часу, не припомните? - спросил Строкач. - Это важно.
- Очень просто. Было это в девять часов пять минут, - готовно отрапортовала женщина, зачем-то взглянув на крохотные золотые часики на полном запястье. - Привычка к порядку, знаете ли, потому и запомнила. В это время у нас малолюдно. Кто работает - уже на месте, кто неизвестно чем занимается, те еще почивать изволят. Вон Дмитрий Дмитриевич - с раннего утра в бегах. И все на своих двоих, не считает зазорным. Представляете, такому человеку для работы выделили три несчастных комнаты в заводском клубе. Клиника! Смех и грех. А люди к нему за полгода на прием записываются. Да намекни он только - его бы озолотили из одной только благодарности! Сколько народу к нормальной жизни вернул! И ни минуты свободной - как раз мимо дома проходил, не мог даже заскочить чашку кофе выпить. У него обычно с одиннадцати прием, но он уже за час до того на месте... Они с Марией мне все равно, что родные, особенно с тех пор, как жена от Дмитрия Дмитриевича ушла. Мелочная, корыстная особа, знаете ли...
