- А кто их будет публиковать, если большинство газет живут за счет спонсорских вливаний да солидных рекламодателей? Кому охота терять поддержку. Тут, между прочим, приходила девочка из газеты, тоже Теличко интересовалась, - а толку?
- Какая девушка? Что ее интересовало? Вера, милая, тут каждая мелочь на вес золота. Может быть вы заметили что-нибудь необычное, странное...
- Ее ко мне моя подруга направила, просила помочь. Ручалась, что девушка хорошая. Звать ее Валерия, Лера. Вы ведь понимаете, мы кому попало информацию не даем - особой секретности нет, но кому из бизнесменов понравится, скажем, если будут преданы огласке сведения о том, что в делах его фирмы приносит наибольшую прибыль. Прямая подсказка конкурентам. По платежкам также видно, откуда поступают сырье и товары. Рэкетирам тоже любопытно, кто списывает большие суммы на зарплату. А что-нибудь случилось?
- Нет, Верочка, вам беспокоиться нечего. Вот, взгляните-ка, - майор протянул фотографию.
- Она, конечно. Только, кажется, чуть постарше, серьезнее.
Строкач вздохнул и спрятал в папку снимок, сделанный пять лет назад. Лера Минская, студентка второго курса, беззаботно улыбалась.
Вывеску "Примэкса" - синюю стеклянную дощечку - не сразу можно было отыскать в скоплении таких же у подъезда ампирного четырехэтажного особняка с фасадом, обремененным массой лепных украшений.
Вахтер в подъезде, даже не взглянув на удостоверение майора, равнодушно махнул - мол, проходите, какие у нас секреты.
"Примэкс" занимал почти весь третий этаж. В конце коридора Строкач почти сразу приметил табличку "Н.В.Теличко" и зашагал прямиком туда. Дверь оказалась открытой, а сам Николай Васильевич, попивая кофе, резался в нарды с хорошенькой блондинкой лет восемнадцати в кожаной мини-юбке. На доску девушка смотрела с унынием, ей уже надоело, а появление нового лица вносило все-таки некоторое разнообразие. Сам же Теличко не обратил на следователя никакого внимания, продолжая угрюмо изучать позицию на доске.
Строкач не обиделся.
- Прошу прощения, Николай Васильевич, отрываю. Но поговорить необходимо.
Теличко поколебался, не поднимая глаз, наконец буркнул:
- Ступай, Вика. После. С этим дядей не стоит шутить.
Девушка послушно вышла, покачивая туго обтянутыми бедрами.
- Солидный офис у вас, Николай Васильевич. - Строкач уселся, потирая запястье. - Как бизнес?
- Двадцать процентов зарплаты перечисляю в доход государства, если именно это вас интересует.
- А меня все интересует. Профессия, знаете ли.
- Мне больше нравится, когда проявляют личную заинтересованность.
- А почему, собственно? Все законно, такой товарообмен, как у вас, вполне отвечает сегодняшним общественным потребностям.
- Ох, не стоит, вот ей-богу, не стоит. Я наперед знаю, что вы скажете, да только много ли толку в том, что все, что мы теперь вывозим, погниет по складам да заводским дворам?
- Так уж и погниет? Тогда тем более честь вам и хвала.
- А мне не нужно. Честь, кстати, я вроде тоже не терял. А медь - она, если и не погниет, так ее, матушку, кто-то другой продаст. Сами видите, что творится - за объедки вся эта шушера, которая сидит в аппарате, пуговицы от штанов продаст.
- Что, много давать приходится?
- Мои проблемы.
- Известно, вы за помощью не бегаете.
- Само собой. - Теличко умолк, выразительно, чуть искоса, глянул в глаза Строкачу.
- Что было, то прошло, Николай Васильевич. Никто вам старое вспоминать не станет.
- Надеюсь. Дважды за одно и то же не судят, хотя в этой стране всякого можно ожидать.
- Почему вы поменяли квартиру, Николай Васильевич? - спросил Строкач как бы без связи с предыдущим разговором. - Прежняя была вроде побольше, да и отделана превосходно.
- Тюрьма учит быстро соображать. Думаете, жалею, что "зверей" кончил? Ни на копейку. Доведись еще раз - ни одного бы в живых не оставил. Они ведь, гады, мочить меня шли - за паршивые пятьдесят тысяч, да цацек еще на столько же набралось бы. Им это в кайф, они и за обручальное колечко могут, - голос Теличко сел, последние слова он просто выхрипывал, сцепив зубы. - А вы думаете, в "сизо" от меня отстали? Другого бы точно "нагнули". Только нашла коса на камень, отбился.