Вы идете в кинотеатр, смотрите фильм. Вы просто наблюдатель. Но в какой-то момент вы забываете, что являетесь просто сторонним наблюдателем, — теперь вы непосредственный участник истории, развернувшейся на экране. Вы улыбаетесь, кричите, рыдаете, злитесь, возбуждаетесь — экран пуст, только тени двигаются на его плоскости, но вы больше не наблюдатель. Вы практически отождествлены с происходящим. Вы — часть сюжета. Тогда даже тени, скользящие по экрану, становятся реальностью.
И полностью обратное происходит, когда вы стоите у дороги и просто наблюдаете, как мимо проходят люди — внезапно вы видите, как реальные люди становятся эфемерными, словно тени на экране.
Все зависит исключительно от вас. Если вы отождествлены, нереальное становится реальным. Если вы не отождествлены, даже реальное становится нереальным. Для того, кто знает, что значит свидетельствовать, вся жизнь становится просто сном, большой игрой.
«Нанесший удар и принявший удар — лишь игроки в игре, эфемерной, как сон».
Это одно из величайших озарений Востока: жизнь — то, что вы называете жизнью, — эфемерна, иллюзорна, это майя. Она не реальна.
Существует другая жизнь. Став осознанными, вы входите в храм реальности. Неосознанность удерживает вас в плену сна.
И когда лодка причалила к берегу, и Мусо с учеником сошли на землю, самурай подбежал к мастеру и простерся у его ног. В то мгновение он стал его учеником.
Важно понять: если вы остаетесь спокойными тогда, когда от вас ожидают гнева, если проявляете терпение, когда другой ждет от вас нетерпения и возмущения, то сначала это приводит его в еще большую ярость, это ранит его, унижает. Ему хочется отомстить — что вы тут, возомнили себя Богом?!
Но если вы продолжаете сохранять спокойствие и не поддаетесь искушению ответить взаимной злобой — если остаетесь в центре, укорененные в своем существе, — тогда рано или поздно другой расслабится, потому что молчание обладает колоссальной силой, трансформирующей силой, молчание в высшей степени алхимично. Это единственная магическая сила, существующая в этом мире… другой не может не трансформироваться.
Просто подождите немного. Не торопитесь. Другому потребуется некоторое время для этого. Дайте ему шанс.
Самурай подбежал к мастеру и упал к его ногам.
В то мгновение он стал его учеником.
Когда вы встречаетесь с чем-то подобным — с подлинным терпением, с подлинным молчанием — глубоко внутри что-то случается и с вашим сердцем. Глубоко внутри происходит перемена, вы уже не прежний — нечто реальное, подлинное проникло лучом света в вашу темноту.
Мир трансформируют те, кто живет и знает: эта жизнь — всего лишь сон. Людей преображают те, кто живет, не придавая никакого значения мелочам, кто проживает жизнь из самого центра своего существа, кто живет в этом мире, но не позволяет ему проникать внутрь себя — кто живет в мире, но в ком отсутствует сам этот мир — кто остается незатронутым, кто повсюду несет за собой молчание. Даже в центре рыночной площади такие люди остаются внутри собственного храма — ничто не может потревожить их.
Такие люди становятся катализаторами. Они привносят новое качество в человеческое сознание. Будда, Иисус, Кришна, Магомет — они привносят в этот мир качества иной реальности.
Это и означает индуистское слово аватар. Это значит, что они привносят божественность в этот мир, божественность снисходит через них. Откровение… они становятся окнами, через которые льется его свет. Через них вы можете увидеть проблеск запредельного.
Олдос Хаксли был наиболее влиятельным писателем и мыслителем западного мира. Его идеи были созвучны восточным представлениям о внутреннем сосредоточении. Он был одним из тех западных умов, кому удалось глубоко проникнуть в восточное понимание жизни. Говорят, что когда пожар в Калифорнии уничтожил все его имущество, Хаксли испытал лишь неожиданный прилив свободы. «Теперь я чист», — сказал он.
У него было поистине уникальное собрание редких предметов старины, редчайших книг и картин — он собирал их в течение всей своей жизни, — и все это кануло в огненную Лету. Наблюдая, как языки пламени пожирают все его имущество, он сам не мог поверить: он ощутил неведомое до сих пор чувство свободы, тяжелое бремя спало с его плеч. Никакого волнения, никаких переживаний — только чувство освобождения, словно огонь был его другом. Позже он говорил: «Теперь я чувствую, что я чист». Это совершенно в восточном духе.
