Большинство учениц принадлежали высшему обществу. Дочери президентов, аристократов, голливудских звёзд, известных политиков – все они почти на равных общались между собой. Моя соседка Анна на самом деле оказалась наследницей европейского княжеского рода, уходящего корнями ещё к первому Крестовому походу. Но для меня она всегда оставалась милой подружкой Анной.
Школьные дисциплины давались мне достаточно легко, что позволяло мне, на определённом этапе заслужить особое расположение дирекции школы.
И всё было бы совсем не плохо, если бы два года назад меня не вызвали в кабинет директрисы, где мадам Орлетт, скорбно заламывая руки, сообщила мне о гибели моих родителей в автокатастрофе.
Помню лишь, как что-то кричала, а затем провалилась в спасительное забытье. Очнулась я лишь через сутки в больнице. Рядом с моим изголовьем сидел Алекс с осунувшимся лицом и фиолетовыми кругами под глазами. На лбу пролегли глубокие морщины. Он плакал.
Тогда мы поклялись друг другу никогда не расставаться. Будучи старше меня на восемь лет и достигнув порога совершеннолетия он, за неимением другой близкой родни, автоматически стал моим опекуном. А доставшееся нам после смерти родителей не малое наследство, позволяло рассчитывать на довольно-таки безбедное будущее.
Годы пролетели незаметно. И вот, я, выпускница пансиона, готовилась к своему первому в жизни балу, где нас – дебютанток, должны были представить "высшему свету".
Алекс должен был приехать и сопровождать меня в бальный зал. По такому случаю, я надела изумрудного цвета кружевное платье-бюстье, которое идеально сочеталось с моими локонами цвета красного дерева. Прикрепив к запястью бутоньерку, я ждала, когда объявят мой выход.
Но время шло, почти всех выпускниц уже препроводили к гостям, а я по-прежнему ждала Алекса, который почему-то очень сильно опаздывал.
В какой-то момент, мне уже стало казаться, что он вообще забыл про меня и не приедет. Слёзы подступили к глазам, и мне пришлось прилагать массу усилий, чтобы они не перелились через край и не потекли по лицу, размазывая старательно наложенный мейк-ап.
* * * * *
Неделей ранее
Рой стоял и смотрел на человека, лежащего на больничной койке. Глядя на них, никому бы и в голову не пришло, что они могут быть ровесниками. Тому, иссохшему человеку с гладким черепом, никак не могло быть двадцать пять.
Болезнь, которую Алекс долгое время ото всех скрывал, начала прогрессировать, и теперь уже не было смысла таиться и от своего бывшего школьного друга:
– Рой, спасибо, что пришёл, – чувствовалось, что каждое слово даётся ему с трудом. У Роя сжалось сердце. Подумать только, жизнерадостный и вечно не унывающий балагур Алекс, теперь прилагал невероятные усилия, чтобы произносить слова.
– Алекс, как же так? Почему ты раньше обо всём не сообщил?
Несчастный, криво усмехнувшись, прошептал:
– А что бы это изменило? Я приговорён! Сначала – родители, теперь вот и я.
– А как же Чеви? – отчего-то Рою захотелось узнать, как там поживает его "жвачка", о которой он ничего не знал со дня своего отъезда из их имения.
– Вот о Чери я и хотел с тобой поговорить – Алекс с надеждой смотрел в глаза друга. – Послушай, Рой… ты ведь знаешь, что после смерти родителей я оставался опекуном Чери. Других родных у нас нет.
– К чему ты клонишь? – обеспокоенно спросил Рой. Разговор отчего-то его беспокоил.
– Рой, у меня рак. И это неизлечимо. Я тянул, как мог, но теперь… Теперь врачи не гарантируют мне и месяца. А Чери… После моей смерти она останется совсем одна, несовершеннолетнее дитя. Рой, умоляю тебя, позаботься о моей сестрёнке, не оставляй её.
Видя, что Рой пытается что-то сказать, Алекс заторопился:
– Я понимаю, что много прошу, но пойми, что это всего лишь на несколько месяцев. Меньше, чем через год Чери исполнится восемнадцать и она сможет сама стать хозяйкой своей судьбы.
Рой смотрел на умирающего друга и понимал, что не сможет отказать тому в его последней просьбе. Он вспоминал маленького неуклюжего бесёнка с копной пушистых непокорных кудрей и её детскую влюблённость в него. Да, это будет, пожалуй, самый тяжёлый год в его жизни.
