«Как я сюда попала? Почему это со мной происходит?»
Она пробежалась по казавшейся обыденной последовательности событий, окончившейся тем, что она сидит в постели, перепуганная, и молится, чтобы свет зари поторопился в небеса. Днем ранее чрезмерно дружелюбный мужчина, к которому она с трудом находила симпатию, – мистер Макгвайр, он же Драч, – показал ей дом № 82 по Эджхилл-роуд: старое, запущенное, но в остальном обычное здание с комнатами, которые он сдавал жильцам, копошащимся на самом днище арендного рынка.
Драч был домовладельцем и жил на верхнем этаже в личной квартире. Он показал ей большую комнату с высоким потолком, которую она была так рада снять за сорок фунтов в неделю. Комната рекламировалась на картонке в окне местного магазинчика: «БОЛШАЯ КОМНОТА. 40 ФУНТОВ В НИДЕЛЮ. ТОКА ДЕВУШКИ. ОБШЧАЯ ВАННА, КУХНЯ. ОЧ ЧИСТА». Еще там был номер мобильного, и Стефани, посмеявшись над ошибками, подумала, что дом принадлежит мигрантам, для которых английский до сих пор был таинственным вторым языком. Многие из больших викторианских домов в этом районе делились на комнаты для аренды. Ее бывший, Райан, работавший в Ковентри, хорошо знал Бирмингем и говорил, что Перри Барр был в основном азиатским районом, все более популярным, однако, у мигрантов из восточной Европы и студентов Бирмингемского университета. Он говорил, что жилье здесь дешевле некуда, а ее бюджета только на «дешевле некуда» и хватало. Но в этом месте хотя бы селили только женщин, а в самых нищих районах города, среди столь неприглядных вариантов, это уже было достоинством.
В том, что она здесь оказалась, не было ничего необычного: кто угодно в ее положении очутился бы в этой самой комнате и, следовательно, испытал бы то же самое. Но, сидя в незнакомой постели, в странном здании, она чувствовала, что ее жизнь напоминает пейзаж, усеянный ямами плохих решений и неприятных ситуаций, порожденных обстоятельствами, над которыми она не имела власти. А кратеры от поспешных выборов или ударов судьбы перемежались с тенями страха за ближайшее будущее.
Неужели она всегда сама загоняла себя в подобные ситуации? Ее мачеха постоянно так говорила. «Сука». Но как это делать – как контролировать собственную жизнь, когда у тебя нет ни денег, ни перспективы получить что-то большее, чем крохи, на которые едва можно прожить? «Просуществовать» было ближе к правде. «Потому что именно это ты и делаешь: существуешь, а не живешь».
Воскресло знакомое подозрение, что жизнь еще даже не началась, а Стефани все равно находится вне ее, заглядывает внутрь, несомая течением или ветром мимо ее границ, пленница мест, где с ней может случиться что угодно.
За ночь сожаление сделалось ощутимым, и теперь было комом в горле, холодной тяжестью в животе; оно заставляло Стефани чувствовать, как ее лицо становится кислым. Съем комнаты был импульсивным, как и передача трехсот двадцати фунтов, которые покрывали залог и плату за первый месяц, человеку, который ее настораживал.
Теперь она серьезно жалела, что не позвонила Райану и не спросила, знает ли он что-нибудь об этой улице, или даже не попросила приехать и взглянуть на домовладельца. Она уже месяц не разговаривала с Райаном, но больше никого не знала настолько хорошо, чтобы обратиться с подобной просьбой. Почти все ее друзья жили с родителями, пересдавали экзамены, искали работу или стояли на бирже труда в Стоке.
Теперь, когда она хотела съехать и найти другой дом спустя всего одну ночь, Стефани беспокоилась, что Драч Макгвайр может не вернуть ей залог. А он понадобится, чтобы снять новую комнату, или новой комнаты не будет. Пока ей не заплатили за подработку, которой она занималась на этой неделе, у нее есть четырнадцать фунтов с мелочью. Если точнее – четырнадцать фунтов и тридцать два пенса, потому что когда ты на мели, считать приходится каждый пенни.
Если верить сообщению, пришедшему вчера от агентства по временному трудоустройству, пока она таскала сумки между двумя домами, следующие три дня ей предстоит проводить дегустации в торговом центре. Так что, если она не получит обратно свой залог и не найдет новое жилье, для которого не нужна характеристика от арендодателя, после сегодняшней восьмичасовой смены ей придется вернуться в этот дом. В эту самую комнату. Больше идти некуда.
