– Ну што, хорошо поработала? С каким вкусом сегодня булки раздавала? Не знаю, как ты такую работенку терпишь. Унизительно же, правда?
Увидев, что она вернулась, Драч победно заулыбался. Он вынырнул из комнаты в конце коридора на третьем этаже, быстро закрыв за собой дверь. Свет в коридоре погас.
Стефани вернулась только чтобы собрать все, что могла унести, и сделать самый трудный телефонный звонок в своей жизни – Райану, – прежде чем отправиться к железнодорожной станции на Нью-стрит и купить на последние деньги билет до Ковентри, покончив с катастрофой, которой обернулась ее новая жизнь в Бирмингеме.
Райан пока что не брал трубку и не отвечал на сообщения, но если бы он позволил ей вернуться в его комнату, и если бы она уехала сегодня в Ковентри, с залогом и предварительной оплатой можно было попрощаться, с чем она в этот день готова была неохотно смириться, словно с удалением зуба, которое навечно изуродовало бы ее улыбку. В таком случае Райану пришлось бы в выходные вернуться с ней сюда, чтобы забрать оставшиеся сумки, а еще – одолжить ей денег.
А иначе она вынуждена будет вечером уйти из дома и бродить по центру Бирмингема всю ночь, пока не откроется «Буллринг».
Она не провела и шести месяцев вдали от мачехи после того, как сбежала из дома, который был домом ее семьи с тех пор, как ей было одиннадцать, и который теперь принадлежал Вэл, но уже успела дойти до крайности: пустой кошелек, одолженная постель, жалость бывшего.
– Бляха. Включи его там обратно, ага?
Стефани быстро щелкнула выключателем, ее подстегнула мысль о том, что она оказалась в неосвещенном коридоре наедине с Драчом. Открыла дверь в свою комнату и шагнула внутрь.
– Подожди, подожди. Мне с тобой надо переговорить.
– Мне нечего вам сказать.
– Да и ладно. Только хочу тебе кое-што показать.
Стефани бросила сумку на кровать и развернулась, чтобы закрыть дверь, ровно в тот момент, как Драч появился в дверном проеме, помешав ей. За его спиной погас свет. Он раздраженно потряс головой и шлепком включил его снова. Стефани показалось странным, что его бесит собственная политика освещения. Возможно, это было нововведение его родителей.
Присутствие Драча заставило ее напрячься и занервничать, но он не пытался войти в комнату. Он шмыгнул своим длинным носом, кости которого стали толще из-за плохо залеченных переломов.
– Я знаю, што вчерашний разговор у нас вышел неловким.
«Неловким?» Она уставилась на него, ошеломленная.
– Мы, типа, наговорили друг другу гадостей и все такое. Так вот, я сегодня подумал. И решил, што, наверное, вчера был слишком суровым. – Явно обрадованный тем, что привлек ее полное внимание, он немедленно возобновил свои утомительные словоизлияния. – Я подумал: Драч, у тебя што, сердца нет? Девочка одна, и все такое. Новый город. Мужика нет. Друзей нет…
– Что? Что вам нужно? – терпеть это перечисление ее жизненных неудач было невозможно; Стефани скорее залила бы уши горячим воском, чем выслушала еще хоть слово.
Лампы выключились. Ей хотелось, чтобы выключился Драч. Он опять ударил по выключателю.
Когда свет вернулся, домовладелец, казалось, был поражен, что очутился в такой беспросветной тьме. Потом прищурился – как хитрый змей, – подумалось ей, но полуулыбка не покинула его лица. Драч очень медленно произнес:
– Я к этому и веду. Дай договорю.
Она подняла руки:
– Что? Я могу забрать свой залог, да?
Он поднял палец, словно говорил с непослушным ребенком:
– Ай-ай-ай. Не надо за меня говорить.
– Тогда что вам нужно?
– Если пойдешь со мной, покажу.
– Зачем мне куда-то с вами идти?
– Боже, боже, у кого-то денек не задался, только не надо на мне срываться, ага, когда я тебе услугу оказать пытаюсь.
Стефани закрыла глаза. Она провела еще одну ночь в страхе и без сна, а потом очередные восемь часов простояла возле кофейни с подносом, полным кусочков кекса, и чувствовала, будто что-то внутри нее окончательно надломилось и теперь это не починить. Она открыла глаза, а когда заговорила, в ее голосе не осталось ни яда, ни силы:
– Услугу? Мой залог – это единственная услуга, которая мне нужна.
– Ты прям как пластинка заевшая. – Драч перешел на противный фальцет, передразнивая ее голос, в отместку, как она полагала. – Залог. Залог. Залог.
