Она возвращалась домой с куском хлеба, завернутым в салфетку, — с тем, что осталось от ее еды; она не могла даже начать поиски новой работы, пока ее дикция не придет в норму. А ее кухонный шкаф был так же пуст, как и ее кошелек.
Одолжить денег было не у кого. Хозяева пиццерии находили ее гораздо менее привлекательной с тех пор, как она задолжала за квартиру, а Бубу в то время еще жил в Теннесси, стараясь из последних сил поддерживать в порядке то, что осталось от фермы родителей. Его успех в банковских делах был еще впереди.
Когда она засыпала, приложив лед ко лбу и выпив четыре таблетки экседрина, то ее последняя мысль была об иронии судьбы.
Ей уже хотелось съесть просто кусок хлеба, который должен был стать ее единственной едой на следующий день.
Бостон должен был стать началом ее карьеры; шоу Кьюсака, затем многие другие; ее должны были восхвалять и почитать как новую звезду…
Когда подали кофе, уже стемнело. Линн ощутила себя среди уличных огней, запаха цветов, теплых дуновений воздуха от обогревателей. После нескольких бокалов вина и изысканной калифорнийской кухни она чувствовала, что не может перестать улыбаться.
Между сидящими за ее столиком и соседним, где расположилась группа людей из рекламного агентства Лос-Анджелеса, завязался разговор. Двое сотрудников агентства были знакомы с одним из мужчин из синдиката. Линн отвлеклась от разговора, чтобы немного посмотреть на море. Она думала о том, что, возможно, вскоре подобные вечера станут для нее обычной повседневностью. Когда она снова повернулась к столу, Лен Холмс передавал ее шоколадный торт на соседний столик.
— Надеюсь, вы не возражаете? — спросил Лен. — А мы сможем попробовать их сливовый мусс.
Линн рассмеялась и взяла протянутую ей тарелку, попробовала пурпурную воздушную массу. Она была сказочна. Все сегодня было сказочно.
— Вкусно, а? — спросила ее миниатюрная женщина, похожая на кошечку, сидевшая за соседним столиком. — Пожалуйста, возьмите еще. Чем меньше будет на тарелке, когда она вернется ко мне, тем меньше я съем. Кстати, меня зовут Джоан.
— Линн. Вы занимаетесь тем, что сами себя истязаете. Мне это знакомо.
— Мы с вами одного поля ягоды!
— И вы тоже? — сказала Вики.
Линн передала ей мусс.
— Посмотрите, что мы делаем. Мы все худы, более или менее, привлекательны и удачливы. Но в нас сидит некое существо, которое не хочет удовлетвориться уже достигнутым. И мы продолжаем беспрерывно подгонять себя.
— Вы делали передачу на эту тему? — спросил один из представителей телекомпании.
— Несколько. Этот синдром имеет множество форм выражения. Я могла бы сделать сотню передач на эту тему.
— Потому что это присутствует во всем, — сказала Вики.
Линн кивнула:
— Это своего рода эпидемия.
Лен наклонился к ней:
— Как раз то, чего нет в вас, поэтому мы вас заметили. Вы, если так можно выразиться, имеете больший…
— Запас возможностей, — закончила за него Вики. — И вы вываливаете наружу все дерьмо.
— В эту же минуту Линн представила анонс своей новой общенациональной программы: «Шоу Линн Марчетт. Она вываливает дерьмо». Чтобы сдержать смех, она отпила немного кофе.
— У вас полное взаимопонимание с аудиторией… — Вики встряхнула головой. — Восхитительно.
Заказали еще кофе; двое из сотрудников КТВ уехали домой. После прощальных объятий несколько человек из-за соседнего столика тоже ушли; после этого Джоан и двое оставшихся мужчин пересели за столик Линн.
Она должна была уже едва шевелиться от усталости, она была слишком возбуждена. И с каждой минутой она чувствовала себя более деятельной. Это было сказочное место в стране грез, где люди смеялись, обнимали друг друга и прекрасно проводили время. Ей хотелось, чтобы этому не было конца.
— Вы что-то говорили о шоу? — спросила Джоан.
— Линн ведет телевизионное ток-шоу в Бостоне, — объяснил ей Лен. — Мы собираемся пустить его по общенациональному телевидению.
Собираемся. Сердце Линн подпрыгнуло от радости.
— Так вы из Бостона? — поинтересовался один из мужчин, загорелый и крепкий, с открытым улыбающимся лицом. — Как вам у нас понравилось?
— Мне очень понравилось. Но я видела очень мало.
