В дом Шмерегов Николай пришел без малейшего опасения. И не ошибся – братья и Анастасия не только согласились оказывать всяческое содействие партизанам, но и связали их с местными подпольщиками.
В Ровно Николай встретился с братом Иваном. Жена старшего Приходько Софья Иосифовна и теща Берта Эрнестовна Грош были немками но происхождению. Пользуясь этим обстоятельством, Иван Тарасович выхлопотал у гебитскомиссара Ровно документы так называемого фольксдойче, то есть местного жителя немецкой национальности. Это давало ему и его семье довольно значительные привилегии. Гитлеровцы считали фольксдойче своей опорой в оккупированных странах, доверяли и покровительствовали им.
С разрешения командования Николай убедил брата съездить с ним в партизанский лагерь. Поездка проходила под видом командировки Ивана Тарасовича. Соответствующее удостоверение Приходько-старший раздобыл в гебитскомиссариате.
Посещение лагеря, знакомство с командованием произвело на Ивана Тарасовича огромное впечатление. Он убедился, что Советская власть стоит незыблемо, как и стояла. А поняв это, не пожелал больше оставаться в стороне от всенародной борьбы с гитлеровцами.
– Что я должен делать? – прямо спросил он в штабном чуме перед возвращением в Ровно. И получил исчерпывающий, откровенный ответ.
Не только он сам, но и его жена, и теща с тех пор стали верными и надежными разведчиками отряда. Иван Тарасович оказался прирожденным конспиратором, хотя и не без наклонности к бьющей через край предприимчивости. Иван умел поразительно легко сойтись с нужным человеком, подобрать хорошую квартиру и с особенным успехом раздобыть что-нибудь, начиная от подлинного документа и кончая дефицитным товаром.
Вскоре он привлек к своей подпольной деятельности сослуживца по хлебопекарне – молодого и красивого поляка Яна Каминского. Ян ненавидел оккупантов и входил в польскую подпольную организацию. Организация эта, однако, ничем, кроме бесплодных разговоров о необходимости «ждать сигнала» к борьбе, не занималась. Ян бесился от бездеятельности и был счастлив, когда ему представилась возможность включиться в настоящую борьбу.
Кузнецов приглядывался к молодому поляку и, когда убедился в его искренности, стал постепенно привлекать к своей работе. Смелый, решительный и умный человек, Ян оказался для него прекрасным помощником. Правда, из вполне обоснованной осторожности Николай Иванович не сразу раскрыл Каминскому свое истинное лицо, и довольно долгое время Ян полагал, что лейтенант Зиберт работает по заданию разведки «лондонского» эмигрантского польского правительства. (Ян в это легко поверил, потому что к моменту их знакомства Кузнецов уже владел польским языком, так же как и украинским.)
Но все это было позднее. Чтобы не нарушать хронологии, вернемся назад, к началу осени 1942 года. Именно в эти дни к отряду присоединилась группа партизан. Пришли они уже обстрелянными, с некоторым опытом боев, у них был даже снятый с подбитого танка и приспособленный для стрельбы с рук пулемет.
Пятеро из вновь прибывших носили фамилию Струтинский. Отец – Владимир Степанович – и его сыновья: Николай, Жорж, Ростислав и Владимир. Остальные были бежавшие из плена красноармейцы.
Командовал этим отрядом старший из сыновей – Николай. Чуть позднее пришла к медведевцам мать – Марфа Ильинична, сестра Катя, младшие братья Вася и Слава, двоюродная сестра Ядзя. Струтинские сразу нашли свое место в отряде. Даже Марфа Ильинична выполняла впоследствии разведывательные задания, добиралась до Луцка и передавала важную информацию. Увы, эта мужественная, уже немолодая женщина позднее была убита фашистами. Весь отряд тяжело переживал героическую гибель славной патриотки, не только благословившей на бой с фашизмом мужа и пятерых детей, но и самой вместе с ними занявшей место в строю борцов.
За свой выдержанный характер Николай Струтинский получил прозвище «Спокойный». Впоследствии он стал помощником и шофером Кузнецова.
…В октябре началась подготовка Николая Ивановича к первому выходу в Ровно. Предварительно в городе побывали разведчики Николай Приходько, Поликарп Вознюк, Николай Бондарчук и Николай Струтинский.
