— Зачем бросаться, — ответил я, — бросаться можно лишь вниз, а то, что я люблю в природе, то выше меня: я не бросаюсь, а поднимаюсь».
Так же мог сказать и Клюев.
«Я не считаю себя православным, да и никем не считаю», — вспомним ещё раз эту блоковскую фразу, воспроизведённую Клюевым в ответном письме. И Клюев, по сути, отказался отвечать «брату Александру», ибо видел в нём, при всей духовной близости — «бросающегося». И было, видимо, у Клюева предощущение, возникающее при чтении неизвестных нам писем Блока, что полного слияния с Блоком «в духе» не произойдёт никогда.
Скоро он разойдётся и с Ионой Брихничёвым. А пока его путь совпал с путём «голгофских христиан». Он — желанный автор в «Новой земле», где ждут Христа, приходящего к нищим и угнетённым, каким его изображает епископ Михаил, Христа «на улицах и в злых домах современного города и деревни»: «…Явился бог новый, мужицкий… Уже не сторож для богатых, их жён, шуб, а мужицкую землю и мужицкие дела ведает… Он в самом деле пришёл сюда, — в тихую деревню, в тёмную жизнь — эту избу чёрную и холодную, смотрит чёрными мёртвыми глазами со старых полупившихся икон, — как в храме он не смотрит. Пришёл новый мужицкий бог и понял, и увидел: тёмную, обыденную и горькую безотрадную тоску и глухую извечную скорбь». Видит Христос фабричных работниц с «трупным цветом лица», крестьянских детей, умирающих от голода… «И сказал Христос: На земле, где я умер на кресте, только звери и хищники. Тогда пусть погибнет мир. Я, Бог, проклинаю… Встаньте, воскресните, или в пепел обращу землю»…
…А «светское общество» в это же время «исповедовало» Христа по-своему.
Шестнадцатого января 1910 года в газете «Русское знамя» появилась жуткая заметка о «перформансе» в петербургском Дворянском собрании. Текст этой заметки позже воспроизвёл Сергей Нилус в книге «Близь есть, при дверехъ». Разумеется, первое, что бросается в глаза пристрастному читателю, — это фразеология автора газеты. Но суть не во фразеологии, а в описании самого «действа», от которого у Нилуса, по его же признанию, «кровь стыла в жилах».
«Страшная важность того, что случилось в Петербургском Дворянском собрании, преувеличена быть не может. Там сборище жидов (жидовский концерт) всех классов и состояний торжествовало первую победу жидовства над христианством („Не над христианством, — комментировал Нилус, — а над равнодушным безверием: христианства — Христовой Церкви не одолеть и вратам адовым“), неистово хлопая чуть не шансонетке, припевом которой служил предсмертный возглас Христа Спасителя… В подлой шансонетке, распеваемой жидами в качестве гимна победы и одоления, повторяются все те злобные слова, которые с трепетом записывали Св. Евангелисты: „Сойди с креста, Распятый, если ты Сын Божий!“ Эти слова возглашал современный жидовский кантор на эстраде Благородного Дворянского собрания в Петербурге, и возглас этот переложен на современный мотив, усугубляя этим кровавое оскорбление… А русские православные люди слушали его и, не понимая смысла жидовского пения, прислуживали жидам-оскорбителям… Газета, печатаемая по-русски и читаемая русскими людьми (имеется в виду „Речь“. — С. К.), осмеливается совершенно откровенно пояснять, как жидовская публика „наслаждалась“ куплетами, сюжетом которых служит Распятие Христа…» Далее автор выражал свой ужас и возмущение тем, что «все… молчат».
(Хочешь не хочешь, а заговоришь о нашей современности. Тогда истово верующие люди видели в этой богохульной распоясанности наступление последних времён. Последние времена не наступили, но грандиозный катаклизм не заставил себя ждать. Ныне мы наблюдаем нечто схожее. О выставке «Осторожно, религия!», о перформансе, на котором за плату приглашали осквернять и уничтожать иконы, писали достаточно. Незамеченным прошёл ещё один эпизод из той же «оперы». В течение довольно продолжительного времени музыкальным рефреном популярной телепередачи «Что? Где? Когда?», в которой разыгрываются уже не книги, а большие деньги, была шансонетка с припевом «Crucify!», что в переводе означает: «Распни Его!»)
