Он благополучно вышел в сад, прошагал к калитке, открыл засов, осмотрел улицу. На перекрестке стоял извозчик. Федор показался ему и махнул рукой. Григорий ответил тем же и исчез.
Вскоре послышался стук копыт по мостовой. Волков на ходу запрыгнул в пролетку.
– Как?.. – не оборачиваясь, спросил извозчик.
– Нормально. Ты не гони, Гришка. Ночью городовые крепко бдят службу. Заподозрят неладное, остановят. Езжай как обычно, будто пьяного мужика от любовницы везешь. А тому торопиться некуда. Он свое получил.
Извозчик сбавил ход, через полчаса остановился у булочной, повернулся и спросил:
– Может, к дому подвезти?
– Не надо, дойду. Ты не рисуйся тут, езжай домой. До квартиры я доберусь.
– Не могу. Виктор Ильич приказал отвезти его. Значит, мне надо ждать в указанном месте.
Волков забрал саквояж, прошел к дому, поднялся на второй этаж. На чердаке он добрался до укромного места, там переоделся, бросил старый костюм за ящик и уложил пачку денег в тайник.
Потом Федор спустился на площадку второго этажа. Он стряхнул пыль, которая кое-где испачкала костюм, протер саквояж и постучал в дверь.
Она тут же открылась. На пороге стоял бледный Якубовский.
– Ну и что, Федор?
– Может, все-таки в хату впустишь?
– Да, конечно, извини, проходи.
– Чего боишься?
– Нет, это не страх, а нервы. Ну и что? – повторил он свой вопрос.
Федор поднял саквояж.
– Все хорошо, Леня. Вот они, денежки господина Васильева.
– Ну и хорошо, ну и славненько. Ты проходи, Виктор Ильич ждет.
Волков зашел в комнату. Там за столом сидел руководитель местного отделения революционной партии, курил дорогую папиросу, пил кофе. Одет он был скромно, как банковский служащий средней руки.
Волков поставил саквояж на стол.
– Вот, товарищ Курилов, это то, что я должен был забрать из сейфа купца Васильева.
– Там все? – Курилов прищурил глаза.
– Обижаете, Виктор Ильич. Я никогда не был крысой, ворующей у своих товарищей.
Курилов улыбнулся:
– Не обижайся, Федор, верю.
Он открыл саквояж, посмотрел внутрь, защелкнул его, указал на стул и предложил:
– Да ты присаживайся, Федор, кофе выпей.
– У меня есть кое-что получше. – Убийца достал из кармана бутылку, взятую из шкафа в кухне Васильева.
– Зачем ты это сделал?
– Что? Забрал бутылку? Так ее все одно полиция прикарманила бы.
– Я же запретил тебе брать лишнее!
– Да? Это когда же? Что-то не помню, а память у меня, Виктор Ильич, хорошая.
– Ладно, возможно, не предупреждал, но сам-то мог догадаться?
– А я не рыскал по хате, не взял ничего, что открыто лежало. А там, кстати, было чем поживиться.
– Но бутылка?
– А что бутылка? Здесь водка кончилась, самогона Леонид Владимирович купить не мог. Мне же надо снять напряжение. Все же пришлось пятерых кончать, в том числе женщину и мальчонку.
– Хорошо, согласен. Выпей, но пустую бутылку в мусорный бак не бросай.
– Конечно, я все понимаю, этикетку в воде сниму, а бутылку расколочу на мелкие части да в сортир спущу.
– Ладно, Федор, снимай стресс и рассказывай, как и что делал. В подробностях.
– А то, что ночь на дворе, вас не смущает?
– Нет. Я могу обходиться без сна несколько суток. Научился в тюрьме.
– Вы сидели? – удивился Волков.
– А ты думал, я всю жизнь провел в апартаментах? Нет, Федор, я прошел через такое, что тебе и не снилось. Но ближе к делу.
Волков открыл бутылку, и комната наполнилась горьковатым ароматом. Он налил темно-коричневую, почти черную жидкость в граненый стакан, выпил в три глотка, закусил огурцом, поданным ему Якубовским.
– Кто ж так пьет коньяк пятидесятилетней выдержки, Федор?
– А чего? Самогон, который покупает Леонид, лучше. Этот коньяк горчит и немного плесенью отдает.
– Да-да, – заявил Курилов. – Самогон, конечно, лучше коньяка стоимостью сто пятьдесят рублей.
– Сколько? – удивился Федор.
– И это если еще найдешь. А ты сей благородный напиток в граненый стакан!..
– Сто пятьдесят рублей? – продолжал удивляться Федор. – Это сколько же за такие деньги можно самогона купить? А, Леонид?
Якубовский в ответ только кашлянул.
– Ты снял стресс? – спросил Курилов.
– Снимешь тут, когда пьешь коньяк за такие деньги.
– Я человек терпеливый, Федор, но мне нужно знать, как прошло дело.
