Там же, у И. Белорусова, интересующиеся могут найти данные и о деталях, напр., о том, как именно вставляют при таком вот основательном ремонте лица ресницы:
“Ресницы вставляют также, как вставляют зубы. Особой тупой иглой расправляют и расширяют волосяной канал выдернутой коротенькой ресницы, вставляют в него заготовленную длинную и стягивают ткань подкожным впрыскиванием. Вы смотрите в прелестные глаза, опущенные густыми и длинными волосами, и готовы слагать восторженные вирши о мерцающих звездах, а между тем дело не в звездах, а в героизме. Операция вправки ресниц болезненна, и надо много решимости, чтобы отважиться на нее, и много денег. “Институты красоты” берут дорого…”
Условия русской валюты в те годы позволяли и не такие траты. И вот, под крылышком помолодевшей Марии Федоровны и К. П. Победоносцева совершает первые выступления свои новый царь. Его главная задача - охрана самодержавия. Мы видели (во II главе), какую обстановку встретил он в дни восшествия на престол. Что представлял он сам по себе в эти годы?
Для определения психики человека не имеет решающего значения, был ли он по должности, по профессии и ремеслу царем или трубочистом, ветеринаром или парикмахером.
Надо отбросить все внешнее, все наносное и случайное. Долой мундиры военачальников, рясы священников, отребья бродяги и золотое шитье сановника, если нас интересует сущность человеческая, самая основа души. Как узнать, как определить душу этого человека? Не “Николая II, Самодержца Всероссийского, Царя Польского, Великого Князя Финляндского и прочее и прочее”, а Николая Александровича Романова, независимо от случайностей его рождения, общественного положения и профессии.
- Бедный, запуганный молодой человек, - говорит о нем в эти годы Лев Толстой.
- Чудесно воспитанный человек, charmeuz, - определяет его С. Ю. Витте, - но лживый, хитрый, безвольный и коварный.
- Царь Николай интеллигентен, умен, образован, - говорит немецкий журналист.
- Это жалкое, слабое существо, не имеющее собственной воли и падающее все ниже и ниже, - уверяет английский беллетрист Мередит.
- Это существо робкое, боязливое и меланхолическое,- уверяет французский журналист Дрюмон.
И, если умеренное “Освобождение” Петра Струве уверяло, что “царь сам по себе добр и страстно хочет облагодетельствовать Россию”, а всему виной одно только “средостение”, то неумеренная “Революционная Россия” в то же время говорит о кровожадных наклонностях представителя гнилого царизма, а В. Л. Бурцев вопиет о том, что этот палач, “чтобы удовлетворить своим прихотям, отнимает у голодного народа его суму, вырывает последний кусок хлеба из его рта и, таким образом, (!) набивает своими капиталами английские банки”.
В этом разноголосом хоре, среди резких противоречий в отзывах и оценках, есть только одна черта, какую признают чуть ли не единогласно все: неудачник - таков общий приговор.
- Твой день рождения, дорогой мой, - читаем мы в одном из писем Александры Федоровны к Николаю, - совпадает ведь с днем Иова Многострадального!
Любители примет могли бы собрать целую коллекцию их в биографии Николая. Тут и хлеб-соль, оброненные во время первой же речи Николая о бессмысленных мечтаниях, и первое появление государыни в Петербурге одновременно с телом Александра III (за гробом пришла, - говорили в народе), и гора исковерканных тел на Ходынке в первый же день коронации, и многое, многое еще.
Да, он был неудачником этот последний царь. У него было все, что только мог желать этот человек на земле. Александр III оставил ему крепкую Россию, богатую, сильную, верящую в нового царя и любящую идею царской власти.
Что сделал, что только сделал с этим наследством Николай! Как легко было ему войти в историю великим. Не стоит говорить о том, что мог он сделать уже в начале своего царствования. Но еще и 9-го января, и в дни первой Думы, и даже за неделю, за три дня до своего отречения, когда не только М. В. Родзянко, но и великие князья и сама Александра Федоровна требовали от него резкого перехода на новые рельсы, даже и тогда, как легко мог он многое изменить и в своей личной судьбе, и в судьбе России!
