Пока наша наступательная мощь не ставится под сомнение, считаю безотлагательной необходимостью бросить все наши имеющиеся силы, до последнего резервиста, в самое ближайшее время против Сербии. Сербия, как мне представляется, — именно то место, где мы могли бы резко улучшить свое военно-политическое положение и при минимальном расходе сил добиться наибольшей выгоды.
Берлин, 27.11.1914 Циммерман».
Инициатива сепаратного мира должна исходить от России. Это будет возможно после поражения Сербии. Добившись такого сепаратного мира, Германия сможет направить свои и австрийские войска против Франции.
Такие соображения изложены в меморандуме статс-секретаря Циммермана от 27 ноября 1914 года. На этих принципах с конца 1914 года немецкое военное руководство строило свою стратегию. Напрашиваются параллели со второй мировой войной. Однако осуществить их можно было лишь путем сочетания военных методов с политическим давлением, что стало возможным лишь к концу существования германского Восточного фронта, когда удалось добиться дестабилизации Российской империи как фактора силы и воспользоваться падением ее правительства.
Немецкий генеральный штаб стремился в 1915 году покончить с войной на Востоке. Наряду с тайными подрывными действиями он готовил мощный военный удар, чтобы заставить русских отказаться от победного марша на запад.
В марте — апреле 1915 года, пока русская армия почти без сопротивления готовила удар по австрийцам в Галиции и Карпатах, немецкие генералы в строгой тайне стягивали войска и артиллерию в южную Польшу. 2 мая 1 500 немецких орудий открыли убийственный огонь по узкому участку русского фронта[75]. За несколько часов по русским позициям было выпущено 700 000 снарядов. Огненные вспышки были видны за многие километры. Русская артиллерия, более слабая, как обычно, в этой войне, практически не отвечала. Ее огневые позиции были сметены с лица земли. От защищавшей этот участок русской дивизии нормальной численности — 16 000 человек — уцелело менее 500.
Русский фронт начинает разваливаться. Подкрепления бросают в бой прямо из вагонов, солдат обучают под пулями. 3-й Кавказский корпус с 40 000 человек сокращается до 6 000, да и из этих уцелевших многие попадают в плен в последней штыковой атаке. 3-я русская армия практически обескровлена. 2 июня крепость Перемышль, взятая с таким трудом, вновь потеряна. Львов пал 22 июня. «Бедный Никола-ша (прозвище верховного главнокомандующего Николая Николаевича), — пишет царь Александре из Ставки, — он сидел в моей комнате и плакал, а в промежутках просил заменить его более способным человеком…».
При отступлении русская армия потеряла огромное количество вооружения. Эту нехватку было труднее восполнить, чем даже заменить солдат в дивизиях. Во многих боях солдаты сидели в окопах, осыпаемых снарядами, и ждали, пока убьют их товарищей, чтобы забрать у них винтовки. Оставалось также ожидать, пока поступят боеприпасы из союзной Англии. Неудержимо катящаяся на восток волна немецкого наступления подминала под себя русские части, которые разбегались. Снова на устах у немцев крылатая фраза Вильгельма: «Завтрак в Париже, обед в Петербурге».
Боевой дух русских подорван окончательно. Летом 1915 года была уничтожена половина действующей армии. 1 400 000 человек убиты или ранены, 976 000 попали в плен. Мощная немецкая артиллерия сметает русские позиции участок за участком. Русским часто приходится сражаться одними штыками.
5 августа немцы вступают в Варшаву, столицу русской Польши. Это тяжелейший удар для армии, России и царя. Для главного командования вопрос теперь не в том, удерживать ли Варшаву или Польшу, а в том, чтобы спасти остатки русской армии. Подобно Кутузову сто лет назад, Николай Николаевич решается на общее отступление, чтобы сохранить армию[76].
Известие о падении Варшавы застает Николая в Царском Селе. «Царь был бледен как мел и у него дрожали руки, когда он принес телеграмму царице, — вспоминает Вырубова. — Он был подавлен болью и унижением. «Так больше не может продолжаться», — неуверенно произнес он».
