Детей воспитывали в простоте, без роскоши. Алексей, например, донашивал ночные рубашки, из которых выросли сестры. Правда, его задаривали игрушками, в том числе преподнесли самую дорогую в мире игрушечную железную дорогу. Как у любого мальчишки, карманы Алексея были набиты камешками и тому подобным, что он копил в огромных количествах, потому что «никогда не знаешь, что может понадобиться».
Владимир Булгаков, который служил в дворцовой охране и часто наблюдал за детьми, вспоминает: «Я часто подолгу стоял на часах, не имея права пошевелиться. Часто мимо пробегали великие княжны, легкомысленные и естественные, лакомясь виноградом и развлекаясь. Алексей появлялся незаметно и брал с меня клятву не рассказывать папе, что он строит из кирпичей печку, потому что тогда его спросят, откуда он их взял…».
«Царь был отменным семьянином. К сожалению, лучше бы ему было сидеть в поместье с семьей, чем на троне. Но отцом семейства он был чудесным», — вспоминает одна из фрейлин, годами наблюдавшая Николая вблизи.
Из всех времен года царь больше всего любил летние каникулы; он плавал с семьей под парусами в финских шхерах, выходя то тут, то там на берег, ходил с детьми на прогулки и наслаждался свободой, забывая о ежедневной ответственности. Очень охотно он проводил время в своем любимом Ливадийском дворце в Крыму; царской семье нравились южный климат и горный ландшафт. Здесь он играл в теннис, бродил пешком, катался на лошади, а иногда даже ездил с царицей за покупками, что в Петербурге было невозможно. Иногда Николай маршировал несколько километров по жаре с полной выкладкой, чтобы проверить, насколько удобна армейская форма[64].
На каникулах также составлялись фотоальбомы. Манией фотографирования была охвачена вся царская семья, у каждого был свой (немецкий) фотоаппарат; они постоянно снимали друг друга, поэтому осталось очень много фотографий царской семьи. Николай наблюдал, как его супруга вклеивает снимки в альбом, и педантично делал замечания, если она проливала клей.
Николай неплохо чувствовал себя и за границей: в Фридберге, близ Дармштадта, на родине его супруги, урожденной принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской. Там он жил в собственном отреставрированном замке, ездил — что было немыслимо в Петербурге, — инкогнито со своей семьей или с зятем, великим герцогом Эрнстом-Людвигом, в пивную во Франкфурте и делал покупки в магазине, словно простой обыватель. Об этом вспоминает Эрнст-Людвиг (старший брат Алисы); он также сообщает, что идиллию нарушил внезапный приезд кайзера Вильгельма. Летний сезон царя завершался охотой.
Однако все эти приятные привычки отменило начало войны. Последние каникулы имели место в 1912 и 1913 годах. В 1912 году отмечалось столетие Бородинской битвы, в которой русские остановили победный марш наполеоновской армии. Поле битвы приведено в порядок. Под звуки гимна Николай объезжает его. К нему подводят старца, который еще юношей был свидетелем боя. Николай тронут. В письме к матери, в котором он рассказывает об этом событии, наглядно просматривается его патриотизм:
«Мы все были преисполнены великой благодарности и гордости за наших предков. Как описать мое глубочайшее впечатление, биение моего сердца, когда я оказался на земле, на которой пролита кровь 58 000 наших героев, которые пали или были ранены в этом бою. (…) Мы молились иконе, которая уже видела поле битвы… (…) Это были моменты, какие в наше время не часто встретишь! (…) А как потом пришел старец, которому 122 года, — ты только представь себе, каково разговаривать с человеком, который все это помнит!..».
На этих празднествах Николай присутствовал со всей семьей. Все семь ее членов явились на место и расписались в книге посетителей.
Год спустя празднуется трехсотлетний юбилей дома Романовых. Царь снова участвует в торжествах вместе с царицей и пятью детьми. После празднования в Петербурге и Москве венценосная чета объезжает все российские города и губернии, сыгравшие какую-то роль в истории династии. Николай впервые видит свою страну в таких масштабах. Каждый день, каждое событие или наблюдение отражено в его дневнике. Однако наследника приходится на официальных церемониях носить на руках, потому что он снова заболел. Многие граждане видят в этом плохое предзнаменование — неужели трон стоит на таких слабых ногах?
