Это был наш Еремеев из 9-го Донского полка, ординарец генерала Крымова, высокий, широкоплечий, гордый мужчина, доблестный солдат Отечества».
Лето 1917 года. Керенский пока еще сохраняет власть, но столица, а значит, и вся Россия отданы на откуп большевикам. У него не остается надежных сил, которые могли бы воспрепятствовать планам большевиков.
Последний шанс Керенский усматривал в осеннем наступлении. В случае удачи оно должно было вызвать подъем патриотических настроений и лишить революционеров предлога для мятежа.
Сформировано много ударных частей, налажено их снабжение. Однако более половины солдат теперь не кадровые военные, а запасники, не имеющие ни подготовки, ни психологической мотивации. На Юго-Западном фронте в назначенный день поднимается в атаку практически один женский батальон, сформированный Керенским. Артиллеристы вскоре после успешного начала подготовки должны прекратить огонь, потому что свои пехотинцы, зараженные революционными идеями, отобрали у них снаряды. Итак, Россия побеждена не только на политическом, но и на военном фронте.
Николай довольно слабо осведомлен о бурных событиях этих летних месяцев. Хотя Царское Село не далеко от столицы, он изолирован там. Газеты и письма приходят нерегулярно, и ориентироваться в обрывочной информации затруднительно. Во время наступления он так комментирует в дневнике военные события:
«Бог милостив! Наши войска Юго-Западного фронта на Золочевском направлении после двухчасовой артиллерийской подготовки прорвали вражеские позиции и захватили 170 офицеров, 10 000 нижних чинов, а также 6 тяжелых и 24 легких орудия. Если бы и дальше так пошло!».
На следующий день: «20 июня. Наступление успешно развивается. За два дня нами взято 18 600 пленных. Мы здесь присутствовали на благодарственном молебне».
«26 июня. Наши войска еще глубже вклинились во фронт противника и взяли 131 офицера и 7 000 нижних чинов в плен, захвачено 48 легких и 12 тяжелых орудий».
«28 июня. Вчера взят Галич. 3 000 пленных и 30 орудий. Слава Богу!».
О катастрофе царь узнает с опозданием. Видимо, ему стало известно о перестрелках во время июльского мятежа, но, не зная подоплеки событий, он не понимает, что это уже предвестники ленинского Октябрьского переворота.
«5 (18) июля. В Петрограде в эти дни происходят беспорядки со стрельбою. Из Кронштадта вчера туда прибыло много солдат и матросов, чтобы идти против Временного правительства! Неразбериха полная. А где те люди, которые могли бы взять это движение в руки и прекратить раздоры и кровопролития? Семя всего зла в самом Петрограде, а не во всей России».
На следующий день с облегчением:
«К счастью, подавляющее количество войск в Петрограде осталось верно своему долгу и порядок на улицах снова восстановлен».
Теперь царь узнает и о поражении на фронте, причины которого ему ясны:
«13 (26) июля. За последние дни нехорошие сведения идут с Юго-Западного фронта. После нашего наступления у Галича многие части, насквозь зараженные подлым пораженческим учением, не только отказывались идти вперед, но в некоторых местах отошли в тыл даже не под давлением противника. Пользуясь этим благоприятным для себя обстоятельством, германцы и австрийцы даже небольшими силами произвели прорыв в южной Галиции, что может заставить весь юго-западный фронт отойти на восток. Просто позор и отчаяние! Сегодня наконец объявление Временным правительством, что на театре военных действий вводится смертная казнь против лиц, изобличенных в государственной измене. Лишь бы принятие этой меры не явилось запоздалым».
День спустя, в августе (по русскому календарю еще июль), в дневнике появляется любопытная запись бывшего царя. Николай озабоченно заносит в дневник:
«25 июля. Сформировано новое Временное правительство под председательством Керенского. Остается ждать, проявит ли он большую хватку, чем его предшественник. Его неотложные задачи — восстановить дисциплину в армии, вернуть боевой дух и навести порядок внутри страны».
Чувствуется, что Николай не настроен против новых правителей, во всяком случае, не выражает этого; ни слова критики или упрека по поводу его собственного положения; видимо, он давно уже со всем смирился. По поводу третьей годовщины объявления войны Германией в августе Николай записывает:
