Главное же, что я увидел, это отсутствие промышленников и предпринимателей. То есть людей создающих продукт с добавочной стоимостью. Быть промышленником, или 'деловым' не считалось престижным, так же, как и быть инженером. Россия оставалась посконной, малограмотной, крестьянской страной без предпринимательского духа. Если кто и мог что-то поменять, так это дворянское сословие, которое имело средства и образование. Но оно не было ни предприимчивым, ни энергичным. Поэтому слоя средних и мелких предпринимателей практически не существовало, да и никому они в России на тот момент не были нужны.
Вот почему реформы Петра, как и многие реформы свыше в России, едва задели верхний тонкий пласт дворян. А после его смерти многие предприятия закрылись из-за неэффективности и отсутствия спроса. Другие работали по старинке. Без собственника и хозяина такие реформы оказались не подъемны.
Помимо промышленных центров я посетил множество сел и маленьких городков. В некоторых я останавливался на ночлег, в иных останавливался, дабы подковать лошадей или починить ось, поврежденную российскими дорогами. Село жило своей жизнью, отличной от городской, а тем более от столичной. Так как большинство крестьян были крепостными, все это сельское население в большей части своих дел ведалось особой администрацией или чиновниками земской полиции. За пределы своих поселков они почти никогда не выезжали, разве, что их рекрутировали в солдаты или на иные государственные повинности. Главными проблемами являлись низкие урожаи и чересполосица, которая и стала одной из причин низкой урожайности. Закрытые в своем мирке крестьяне, тянули лямку из поколения в поколения и быт их не особенно изменился за последнюю сотню лет. После разговоров с ними я понял, что несмотря на свой небольшой надел и скудную жизнь, они все равно не согласятся сдвинуться с места, ибо их деревенька и была их родиной и себя вне нее они слабо представляли.
Помещики оказались разными. Некоторые, более рачительные, закупали сельхозинвентарь за границей, пытаясь внедрить передовые технологии, а иные старались выжать из своих крестьян последнюю копейку, хозяйствуя по старинке и боясь потратить лишний рубль. В основном же это был довольно костный класс, ограниченный и патриархальный. Большинство из них жили не намного лучше крестьян, так как не владели большими наделами, а с низкой урожайностью, даже имея нескольких крепостных, было тяжело прокормиться. Зерно на экспорт и для внутреннего потребления поставляли лишь самые богатые из них, а таковых имелось процентов десять. Вот и выходило, что большинство населения могли прокормить лишь самих себя, а без производства излишков не было надежды на появление потребителей, которые смогут стимулировать промышленный рост.
Я вспоминал как в моем времени многих людей коробило от словосочетания 'потребительское общество', мол, это стадо безмозглых скотов, которым только подавай жвачку. Но я не видел ничего плохого в желании людей жить лучше. Ведь жить в скудости не есть хорошо, и бедность обыдляет почище достатка. Что поделать, ведь идеального общества не существует, а утописты, которые пытались его создать, очень быстро скатывались к террору, так как не находили иных стимулов убеждения.
Уезжая в Англию, я был полон впечатлений, которых не даст ни одна книга или отчет. Впечатлений от огромных пространств и от огромной крестьянской страны, которая как спящая красавица, ждала своего часа проснуться. Я понимал почему мой брат побоялся освободить крестьян. Изменив правила игры, он мог пробудить такие силы, которые могли смести все начатое Петром. И он не решился. Но не сделать этого уже было нельзя. Мир изменился, даже если в Европе, ослепленной победой над Наполеоном, многие этого и не заметили.
