Западная Хорватия, городок Госпич
— К восьми годам, когда семья переехала в Госпич, я уже много знал. Я владел немецким, французским, итальянским языками, у меня были лучшие оценки по всем предметам, кроме рисования и черчения, хотя дома я прекрасно чертил и недурно рисовал. Это объяснялось тем, что ученик, занимающий последнее место по черчению и рисованию, в соответствии с правилами училища подлежал исключению. Один из мальчиков, имевший средние оценки по всем предметам, рисовал и чертил хуже всех, и это грозило ему исключением. Тогда я решил стать худшим учеником класса по этим предметам, будучи уверен, что мои успехи по математике и физике не позволят применить ко мне строгую меру наказания.
К сожалению, этот героизм долго оставался в тени. Славу и признание я заслужил, когда местный предприниматель решил облагодетельствовать родной город. Он решил на свои средства организовать пожарное депо. Была куплена новая техника, заготовлена униформа, а команда обучалась для несения службы и проведения парадов.
Пожарная машина представляла собой окрашенный в красные и черные цвета насос, который приводили в действие шестнадцать человек. Однажды после полудня шли приготовления к официальному испытанию, и машину прикатили к реке. Все население собралось на берегу, чтобы полюбоваться необычным зрелищем. Когда с речами, аплодисментами и поздравлениями вперемежку с благодарностями было закончено, прозвучала команда качать. Гордые пожарные, а также добровольцы из местных, по восемь человек с каждой стороны, бодро взялись за ручки.
Верх — вниз, верх — вниз, и никакого толку.
Ни одной капли воды не выдавилось из брандспойта. Преподаватели реального училища, приглашенные специалисты тщетно пытались найти неисправность. Фиаско казалось полным, пока я не прибежал на берег.
Что я знал о механизмах? Ничего, разве что слышал мимоходом о давлении воздуха. Наобум потрогал водозаборник, лежавший в воде, и обнаружил, что шланг пуст. Тогда я вошел поглубже в воду и расправил рукав. Вода хлынула мощно, испортив немало воскресных нарядов.
Архимед, бежавший обнаженным по улицам Сиракуз и кричавший во весь голос: «Эврика!», не произвел большего впечатления, чем я. Меня на плечах пронесли по Госпичу, я стал героем дня.
Что касается изобретательности, этой жилкой я в первую очередь обязан матери, придумавшей столько усовершенствований к своему ткацкому станку, что ее долго помнили в Госпиче как великую рукодельницу. Она трудилась без устали, с рассвета до поздней ночи. Большая часть одежды и обстановки в доме сделаны ее руками. Когда матери было за шестьдесят, ее пальцы еще двигались настолько проворно, что в мгновение ока она могла завязать три узелка.
В этой связи следует упомянуть, что творческий подход к делу я проявил и при ловле лягушек и майских жуков. Решая эти инженерные задачи, я, видимо, действовал под влиянием инстинктивного побуждения поставить природную энергию на службу человеку.
В ту пору майские жуки — или июньские, как их называют в Америке, — стали настоящим бедствием для страны. Иногда под их тяжестью ломались ветви деревьев, кустарник был просто черен от летучей нечисти.
Наловив достаточно жуков, я прикрепил четырех к крестовине. Она была насажена на тонкий шпиндель, к которому также был прикреплен большой диск. Вращаясь, крестовина передавала движение диску.
Эти существа оказались удивительными тружениками. Стоило их запустить, как они кружились часами, не проявляя никакого желания остановиться. Чем жарче становилось, тем усерднее они трудились, так что даровой «энергии» было хоть отбавляй.
Все шло хорошо до тех пор, пока не появился новый мальчик — сын отставного офицера австрийской армии. Этот дворянский сын ел майских жуков живьем, будто это были нежнейшие устрицы. Зрелище было настолько отвратительным, что я прекратил опыты в этом направлении, выпустил своих трудяг и вообще никогда в жизни не дотрагивался до майского жука в частности и до любого другого насекомого вообще.
Так инженерная сметка впервые столкнулась со странностями человеческой натуры, которые в свою очередь тоже требовали разъяснений.
