— Как я люблю тебя… — сказал Алексей, когда они остались в номере одни.
— Как? — улыбнулась Катя, сев к нему на колени и положив руки ему на плечи. — Ну — как?..
— Безумно. Безумно и страстно! — серьезно произнес он, без всякого намека на театральность. — Ты лучше всех!
И так же серьезно он принялся целовать ее…
К ужину Катя вышла в темно-сером вязаном платье, которое — она знала — очень шло ей. Дополнила наряд светлыми туфельками, которые она не поленилась захватить с собой. Волна темных волос спускалась почти до середины спины… Смесь простоты и изящества — так оценил Алексей внешний вид Кати. Он ревностно относился к тому, как она выглядела, словно был главой государства, чья вторая половина обязана всегда находиться на должном уровне.
Многочисленные аляповатые зеркала в столовой отражали тонкую юную женщину с идеальным, нежным цветом лица, благодаря которому Катя выглядела намного моложе, чем на самом деле. Впрочем, тридцать три — еще не старость. «Ты похожа на эльфийскую деву, — однажды, давным-давно, заявил ей как-то один поклонник. — Вроде бы человек, а вроде бы — нет…» Комплимент был довольно сомнительным, но тем не менее Катя приняла его с благодарностью — она поняла смысл сказанного. Ее красота — сказочная, вне возраста, не от мира сего…
— Где же Мика? — спросил Алексей, подвигая ей стул.
— Сейчас придет… Вот, а ты говорил, что он будет нам мешать! — с укором произнесла Катя. — А его не видно и не слышно…
— Милая, это ты так говорила! — мягко напомнил он.
— Ах, не придумывай… — отмахнулась она. — Кстати, что сегодня на ужин? Я не буду есть эти булки с маслом!
Булочки — чудесные, свежие, ароматные — пеклись тут же, в местной пекарне, и Мика с Алексеем буквально сходили по ним с ума. Впрочем, как и остальные гости дома отдыха. Но Катя никогда не позволяла себе таких излишеств — она ненавидела все, что можно было считать слабостью, и потому искореняла в себе тягу к свежим булочкам, сливочному маслу, румяной корочке на курице, шоколаду и прочему, что портит фигуру. «Это ты от голода такая злая!» — не раз заявляли ей тетки вкупе с родной матерью.
Мика прибежал позже — румяный и взлохмаченный, сразу же набросился на рисовый пудинг со сладкой подливкой.
— А булки где? — Он полез в корзинку, накрытую салфеткой. — Мам, ты ведь не будешь? Я съем твою…
— Ради бога, Мика. Но, умоляю, не торопись так! — обеспокоенно произнесла Катя и попыталась пригладить его непослушные вихры. Мика был светловолос и сероглаз. «Настоящая арийская кровь! — не раз шутил Алексей. — И в кого он только такой…» Но Катя никогда таких шуток не поддерживала.
Она считала себя хорошей матерью. Правда, женская часть ее родни в лице мамы, тети Даши и тети Нины не раз твердила, что Катя «бесчувственная, словно бревно, — ребенка лишний раз приласкать не может!» Но она считала, что сюсюкать с мальчиком — только портить его. «Не желаю из него маменькиного сынка делать! — возражала она. — Все, хватит! Уже был в моей жизни один маменькин сынок!»
Через пять минут Мика покончил с ужином и снова убежал, выпросив у Кати энную сумму на игровые автоматы.
Алексей проводил его одобрительным взглядом.
— Я на одиннадцать забронировал сауну, — сказал он. — Пойдем?
— Ночью — в сауну? — удивилась Катя.
— Да, а что? Уложим этого арийца и пустимся во все тяжкие…
В половине одиннадцатого они с неимоверным трудом загнали Мику в номер, а сами отправились в сауну. Никого, кроме них, там не было. Жар раскаленного воздуха и молочная голубизна небольшого бассейна с подсветкой… Завораживающий плеск воды о мраморный бортик и полная, глухая тишина. Сауна располагалась в подвальном помещении, и ни один звук извне не проникал сюда. Они болтали, смеялись, пили пиво. Целовались без конца.
— Лешка…
— Что?
— Мне так хорошо… Знаешь, мне сто лет так хорошо не было! — призналась Катя, положив голову на его влажное теплое плечо.
— Значит, я молодец? — улыбнулся он, перекатывая в ладонях бутылку с пивом. — Ведь это я придумал отвезти вас сюда…
— Ты молодец, Лешенька… — протянула она и пощекотала его за ухом. — Ты у меня золото…
