От Трунина так никаких известий и не поступало, с Неизвестным связь я не наладил, а тем временем мои неуверенные шаги были проанализированы, выводы сделаны, решения приняты, и... последовали действия.
Не прошло и двух дней после нашего похода с Церетели на кладбище, как через одну хорошую знакомую мне передали предупреждение.
- Я хочу тебя по-дружески предупредить, - начала она. - ТАМ тобой недовольны. У них о тебе сложилось не лучшее мнение после опубликования мемуаров твоего отца в Америке. Они считают, что ты их обманул. Прикинулся простаком, даже глуповатым, а на самом деле оказался хитрецом.
- Совершенно не понимаю, почему ОНИ так обо мне думают. Я всегда откровенно отвечал на все их вопросы, - возразил я.
- Ну хорошо, - отмахнулась она. - А сейчас? Решил поставить памятник отцу - это естественно. Но это же Хрущев! Ты же, с одной стороны, хочешь пригласить Неизвестного - художника, которого он ругал, а с другой - грузина Церетели. Такое сочетание явно неспроста.
Я удивился: подобное толкование мне в голову не приходило.
- Тебе не надо разговаривать с Неизвестным. - Знакомая, понятно, передавала чужие рекомендации. - Самое лучшее - пойти в Союз художников, там тебе порекомендуют толкового скульптора. Кто знает, справится ли Неизвестный с такой сложной работой, а политический резонанс будет нехороший. Он вообще любитель скандалов, а зачем тебе скандалы? Зачем неприятности с властями? Кстати, сможешь в Союзе посоветоваться и насчет Неизвестного. Может быть, они как раз его и порекомендуют, - предложила приятельница.
Полученные советы вызвали у меня мало энтузиазма. Однако от этого предостережения нельзя было просто отмахнуться. После истории с мемуарами раздражать столь могущественную организацию, честно говоря, не хотелось.
Я решил посоветоваться с Серго. Оказалось, он знаком с Неизвестным и готов немедленно позвонить ему. Что же касается "дружеских" предупреждений, тут Серго был категоричен:
- Плюнь на них, они тебя заведут неизвестно куда. У вас противоположные цели: ты хочешь сделать отцу хороший памятник, а им главное - не допускать работы, выделяющейся на общем сером фоне. Представь, ты придешь в Союз, тебе порекомендуют скульптора, который тебя не устраивает. Тебе придется с ними спорить, конфликтовать. попадешь в невыгодное положение. А сейчас ты придешь к Неизвестному просто как заказчик, сын своего отца. Без сомнения, насчет него в Союзе ты получишь отказ, и положение станет совсем другим. И если ты все-таки решишься, придется действовать вопреки рекомендациям Союза, а это конфликт.
С ним нельзя было не согласиться. Я решил, не откладывая, связаться с Неизвестным. Серго набрал номер и начал было рассказывать о моих проблемах, но Неизвестный перебил его:
- Не надо лишних слов. Мне уже звонил Трунин, и я ему ответил, что с удовольствием встречусь с Сергеем Никитичем. Я настроен принять его предложение.
На следующий день мы с Серго отправились в мастерскую. Она располагалась в небольшом одноэтажном домике неподалеку от нынешнего спортивного комплекса на Олимпийском проспекте. Сейчас домика нет - его снесли.
Потоптавшись по двору, нашли нужную дверь. Постучали и вошли, очутившись в маленькой прихожей. На полу стояла скульптура. Скажу по правде, тогда она мне не понравилась. Как выяснилось, называлась она "Орфей, играющий на струнах своего сердца". Я был твердым воспитанником социалистического реализма, и главным мерилом художественности для меня была похожесть. А тут не было ничего подобного, да еще и разорванная грудь. Так не бывает, подумал я. Впрочем, в тот момент я решил со своими оценками не высовываться.
Из маленькой комнаты вышел хозяин - плотный человек небольшого роста лет пятидесяти. По первому впечатлению запомнилась его кряжистая устойчивость, пронзительные глаза и тонкая полоска усов над верхней губой. Встретил он нас приветливо.
Помещение было невелико. Собственно мастерская - комната метров тридцать пять-сорок, и две подсобные комнатки метров по восемь-десять. В той, куда пригласил нас хозяин, стояли диван, застеленный солдатским сукном, два книжных шкафа, стол, пара стульев. Вот и все убранство. По стенам висели картины. В другой комнате, похожей на коридор, стоял верстак и лежали разные приспособления для отливки, сварки и подобных целей.
