Название книги было с ними предварительно согласовано - скромно и спокойно, без излишних претензий.
На этот раз Расщепов выглядел удрученно. Оно и понятно. После "блестящей" операции в июле вдруг такой финал в октябре...
Встретились мы в знакомом номере гостиницы "Москва". Разговор был коротким. Нетрудно догадаться, что интересовало их одно: каким образом мемуары попали в Америку?
Ответ мой был прост:
- Пока материалы были у нас, о публикации не было и речи. Сегодня этот вопрос следует задать вам, а не мне.
И по большому счету я не кривил душой.
В завершение разговора я снова потребовал вернуть материалы их владельцу, тем более что в сложившихся обстоятельствах изъятие их теряло всякий смысл они скоро будут опубликованы.
Расщепов со злостью ответил, что в такой ситуации он не советует мне вообще поднимать этот вопрос.
Но и на этом наши испытания не кончились: отцу, как выяснилось, предстояла новая встреча с бывшими соратниками. Книга еще не вышла, никто ее в глаза не видел, я не говорю уж, "прочитал", а не оправившегося от болезни отца грубо вызвали в ЦК.
Никого не интересовало, что написано в книге, о чем она. Насколько мне известно, содержанием отобранных у меня материалов тоже никто не поинтересовался. И все же...
10 ноября, сразу после октябрьских праздников, отцу позвонили из секретариата Пельше и приказали немедленно прибыть в КПК.
Брежнев вовсю набирал силу, матерел, чувствуя себя все безнаказаннее. Это был еще, конечно, не конец семидесятых, но уже и не либеральные шестидесятые. Тогда позволить себе что-то подобное не мог никто.
Отец ответил, что немедленно приехать не может - не на чем. У него нет машины.
- Машина за вами уже выслана, - последовал ответ.
В Комитете партийного контроля отца уже ждали Пельше, Мельников и, как я понял из его рассказа, тот же самый сотрудник аппарата, который два месяца тому назад занимался мною. Заранее составленный сценарий беседы разлетелся вдребезги с первых же минут разговора.
Отец и без того был разъярен безобразным отношением к нему: фактом изъятия мемуаров, грубым обманом, хамским ответом Титова. Он с трудом сдерживался, вызов к Пельше стал каплей, переполнившей чашу терпения. Состояние его здоровья не предполагало острого разговора, но не он стал его инициатором. И тут уж советы Беззубика - не волноваться, сохранять спокойствие, не принимать близко к сердцу - не действовали. Отец пошел в бой, как всегда, без оглядки.
Словом, "воспитательной" беседы, как на то, очевидно, рассчитывали приглашавшие, не получилось. Не хотел бы я быть на месте "воспитателей"...
Встреча с Кириленко не протоколировалась, теперь же все обставили официально, на манер допроса.
Записанная в КПК стенограмма сегодня стала доступной, она опубликована, тем не менее я оставлю свой текст без изменений. Так, как мне запомнилось со слов отца. По существу, его рассказ, за исключением некоторых деталей, не расходится с официальной записью беседы, если происходившее можно назвать беседой.
Отцу предложили уже подготовленный текст заявления, где было написано, что он, Хрущев, никогда не писал воспоминаний и никому их не передавал, а публикуемая книга является фальшивкой. Отец сейчас же напрочь отверг эту редакцию, заявив, что подобный документ он подписывать не будет. Это ложь, а лгать грешно, а в его возрасте - особенно. Пора думать о лучшем мире. Да и другим не помешает... Воспоминания он писал. Каждый человек имеет на это право. Эти мемуары предназначены для партии, для народа. По мнению отца, они принесут пользу в понимании эпохи, в которой он жил и работал. Его воспоминания - это уже история. И тут он заверил своих оппонентов, что будет ими заниматься и в дальнейшем. Затем он сказал, что готов подписать документ о том, что работа над мемуарами еще не завершена, а потому они не приобрели вид, пригодный для публикации.
Что касается выхода книги за границей, то отец согласился написать, что сам он материалов для публикации за рубеж не передавал. Такой компромисс устроил Пельше. Оперативно подобрали формулировку, отпечатали, и отец подписал.
