* * *
Ближе к отбою, Мышкин, начал формировать команду для побега. У дверей барака он поставил старых знакомых, этот этап был самый опасный. Любой из двурушников мог рискнуть позвать на помощь охрану. Заключенные разделились на две половины: готовые рискнуть, и отчаявшиеся, которым уже все равно. Когда в бараке Мышкина, в стене открылись ворота два на два метра, туда ринулись почти все, лишь несколько заключенных лежали на нарах, не желая покидать барак. Их пришлось забрать силой.
* * *
Трое незнакомых мужчин, после беседы со Скворцовым, выделили два десятка заключенных. Иннокентия Петровича подозвал к себе холеный мужчина лет пятидесяти.
— Югин, — коротко представился он, — Вы, Иннокентий Петрович, временно, назначаетесь командиром отряда. Ваша задача захватить лагерь и освободить остальных заключенных. Сейчас под Вашей командой двадцать человек. Каждый из них отберет тех, на кого он сможет положиться в предстоящем бою. Самым надежным патроны выдавать без ограничений, если есть сомнения — количество патронов ограничим пятью. Два десятка пулеметов — это наша страховка, Ваш последний аргумент для колеблющихся. Задача понятна?
— Да! — Мышкин почувствовал, что его жизнь перевернулась.
— Познакомьтесь, Никита — ваш интендант, — представил Югин худенького, высокого юношу. К полуночи сортировка людей была закончена и сразу же Никита начал раздавать винтовки и патроны. Мышкин увидел безоружного Скворцова, которого он считал главой заговора. Тот возмущенно беседовал с Югиным.
— Почему оружие выдают только «кулакам» и белогвардейцам? Вы «белые»? — громко спросил Скворцов.
— Нет. Мы собираемся захватить лагерь и освободить всех заключенных, но охрана будет стрелять, а Вы и другие коммунисты не сможете убивать мерзавцев, одной с вами веры, — откровенно ответил Югин.
— Не веры, а убеждений! — возразил Скворцов, и добавил, — Среди охраны много простых крестьян.
— Я заметил. Из очень средней Азии — русским не доверяют. Здесь азиаты, там, в Азии, служат славяне. Сейчас не время для дискуссий. В трех бараках всего тысяча заключенных, годных для наших целей, а мне нужно десять тысяч. В этом лагере пятнадцать тысяч человек, половина из них умрет за первые полгода работы на строительстве канала. Я обменяю жизни этих людей на жизни пятисот охранников. Причем из тысячи освобожденных Мышкин вооружил только пятьсот. Будет честная схватка, — с пафосом закончил Югин.
* * *
Операция была завершена, и Мышкин был разжалован, командиром Югин назначил Скворцова.
Легкий в общении Никита притащил две бутылки любимого Мышкиным красного вина, заранее поинтересовавшись предпочтениями Иннокентия Петровича. Дорогое благородное вино они пили из горла, закусывая твердым сыром и необычайно крупной безвкусной клубникой.
— Дядя Слава свалил на Вас грязную работу, а теперь разжаловал в замы.
— Скажите, Никита, ему от моего имени «спасибо». Я так понимаю, по-настоящему грязная работа только начинается?
— Да. Югин уже, минуя Скворцова, поручил, Вашему приятелю, капитану-корейцу, сделать первую чистку. Сегодня тот устроил массовую помывку для зеков, всех уголовников с наколками он отсеял — заковал в колодки. Это будет основная плата местным вождям за проезд вашего отряда, — флегматично пояснил Никита.
— Это работорговля, Скворцов будет возмущен.
— И? Прекратит сотрудничество с Югиным?
— Возможно.
— Иннокентий Петрович, вашему отряду еще предстоит добраться за тысячу километров, по весенним холодным рекам, среди враждебных племен, теряя людей от болезней, обстрелов и побегов. Вот такая задумка у дяди Славы.
— Это бесчеловечно.
— Это рационально. Естественный отбор!
— Я прошел такой отбор уже много раз. В первую мировую, в застенках у красных, в двух лагерях. Это испытание будет несправедливо, но для меня не так тяжело.
— Я помогу. Югин возложил обязанности интенданта на меня.
— Спасибо огромное, конечно, но Вы, лично, как относитесь к этому? Я имею ввиду работорговлю Югина и предстоящий жестокий «естественный» отбор?
— Я смотрю на это через сито бумажек. Для меня вся операция — это списки продуктов, обмундирования, медикаментов, оружия и боеприпасов. Что касается рабства? Чем для этих людей нынешнее рабство, в 12 веке, хуже прошлого рабства в 20 веке?
